Барабыка вскочил на крепостную стену. Кругом свистели пули, с Бабата сбило шляпу, от горящей смолы затлел кафтан. А он стоял на самом верху и бил в барабан.
«Тра-та-та! Тра-та-та!»
А оттуда, с той стороны стены, несся зычный голос генерала Горна:
— Шведы, за господа бога и короля вперед!
Однако поздно. Русские овладели стеной. Вот их все больше и больше.
А наверху по-прежнему стоит Барабыка и что есть силы бьет в барабан. Потом забрасывает барабан за спину, сует палочки за пояс, хватает ружье и, задрав полы горящего кафтана, прыгает вниз.
Русские врываются в Нарву. А внизу гремит голос Горна:
— Шведы, шведы, позор вам, шведы!
Был у Бабата дружок из солдат. Странную имел фамилию — Перец. Молчит, молчит Перец, а потом возьмет да такое скажет! Все норовил про царя Петра дурное сказать.
А тут еще Бабат его вконец разозлил. Как вернулся Бабат от царя, так и стал хвастать, что Петр ему и ружье выдать приказал, и награду пообещал.
— Чему радуешься? — перебил Перец Бабата. — Нашел отца-благодетеля! Он тебе ружье рад всунуть. Дура, царь — он и есть царь. Думаешь, ты ему нужен! Силушка твоя нужна. Чай, немало на его совести нашего люду. Вон она, царская милость, — сказал Перец и задрал рубаху. Там поперек волосатой спины ровными рядами шли красные рубцы. — А за что? — спросил Перец. — За то, что правду сказать не побоялся.
И уж какой раз за этот поход начинал рассказывать Перец о том, как взбунтовались в его родном селе мужики, а царь прислал солдат и приказал всем батогов всыпать. А кто виноват, что мужикам на деревне жрать нечего? Вестимо, он, царь.
— Так ведь то не царь, а бояре виноваты, — пытается возражать Бабат.
— Ишь ты, «бояре»! — передразнивает Перец. — А царь — он кто, мужик? Царь — он и есть первейший боярин. От него все в государстве зависит.
— Так-то оно так… — соглашается Бабат.
А сам свое думает: «Как же так, чтобы царь — и был нехороший!»
Так бы и думал Бабат, да только произошла такая история.
Спрыгнув с крепостной стены, Бабат побежал к Нарвскому замку. Здесь, на валу, отделявшем старый город от нового, он повстречал генерала Горна. Подбежал Барабыка к генеральской лошади, схватил под уздцы, закричал Горну:
— Сдавайся!
Признал генерал раскосые глаза Барабыки, схватился за шпагу. Хорошо, отскочил Бабат в сторону. Потом выбрал удобный момент, прыгнул и ухватился за рукоятку генеральской шпаги. Ухватился, держит и снова кричит:
— Сдавайся!
Так и держатся они вдвоем за одну шпагу. В это время подскакал к ним русский полковник Чамберс.
— Брось! — закричал полковник на Барабыку. — Не пристало рядовому чину у генерала шпагу брать! Отдай сюда!
А Барабыка словно окаменел, пальцы разжать не может. Разозлился тогда Чамберс, ударил Бабата по лицу. Пошатнулся Бабат, упал. Так и досталась генеральская шпага полковнику Чамберсу.
А тут как раз проезжал Петр с генералами.
— Что за шум? — спросил.
Чамберс и доложил ему: мол, рядовой чин, а у генерала шпагу отнять пытался, да и офицерского приказа не выполнил.
— Раз так, — сказал Петр, — всыпать ему батогов за такое дело.
Уехали генералы. Остался Барабыка один. А в это время откуда ни возьмись Перец.
— Ну что, — говорит Перец, — видал, каково нашему брату? Вот она, царская милость.
А Бабату и сказать нечего. Стоит, моргает раскосыми глазами. Хоть и злой мужик Перецу а все же и в его словах правда есть.
Бой кончился. Петр и Меншиков верхом на конях выехали из крепости. Следом, чуть поодаль, группой ехали русские генералы.
Ехали берегом Наровы. На север — туда, где Нарова впадает в Балтийское море. Места здесь ровные. Дали открытые. Свежий ветер идет от моря.
Ссутулив плечи, Петр грузно сидел в седле, устало смотрел на рыжую холку своей лошади. «Победа, победа», — радостно отзывалось где-то в душе у Петра. «Победа!» — царь слегка улыбнулся. — «Значит осилили. Значит взяли. По плечу, выходит, такие дела России». Оторвал взгляд от лошадиной холки. Посмотрел вперед. Прямо перед Петром пронеслись стрижи. Со стороны поля, слева вдруг крикнула галка. Подпрыгнула, пролетела сажень, второй, присела на новом месте. На конных с удивлением глянула. Вновь пронеслись стрижи, Проводил их Петр взглядом. Посмотрел на небо, на поле, на гладь реки.
Слева и справа то и дело попадались солдаты и офицеры. Меншиков привстав на стременах поворачивал голову из стороны в сторону и приветливо махал им шляпой.
Ехали молча.
— Государь, — вдруг проговорил Меншиков, — Петр Алексеевич, гляди… — И показал рукой на берег Наровы.
Петр посмотрел. На берегу реки, задрав кверху ствол, стояла пушка. Около пушки, обступив ее со всех сторон, толпились солдаты. Взобравшись на лафет с ковшом в руке, стоял широкоплечий сержант. Он осторожно опускал ковш в ствол пушки, что-то зачерпывал им и раздавал солдатам.
— Государь, — проговорил Меншиков, — смотри, никак, пьют. Ну и придумали! Смотри, государь: выходит, в ствол пушки вино налили! Ай да бомбардиры! Орлы! Герои!
Петр улыбнулся. Остановил коня. Стали слышны солдатские голоса.
— За что пить будем? — спрашивает сержант и выжидающе смотрит на солдат.
— За царя Петра! — несется в ответ.
— За Нарву!
— За славный город Санкт-Питербурх!
Петр и Меншиков поехали дальше, а вслед им неслось:
— За нашего ротного!
— За артиллерию!
— За товарищев, животы свои положивших!
— Данилыч, — проговорил Петр, — поехали к морю.
Через час Петр стоял у самой воды. Волны лизали подошвы больших Петровых ботфортов. Царь скрестил руки и смотрел вдаль. Меншиков стоял чуть поодаль.
— Данилыч, — позвал Петр Меншикова, сзади Петра __ д помнишь наш разговор тогда, в Новгороде?
— Помню.
— А Нарву?
— Помню.
— То-то. Выходит, не зря сюда мы хаживали, проливали кровь и пот русский.
— Не зря, государь.
— И колокола, выходит, не зря снимали. И заводы строили. И школы…
— Верно, верно, — поддакивает Меншиков.
— Данилыч, так и нам теперь не грех выпить. Не грех, Данилыч?!
— Правильно, государь.
— Так за что пить будем?
— За государя Петра Алексеича!., — выпалил Меншиков.
— Дурак! — оборвал Петр. — За море пить надобно, за славу российскую.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
О СУВОРОВЕ
И РУССКИХ СОЛДАТАХ
Семьдесят лет прожил Суворов. Более пятидесяти из них он провел в армии. Был зачислен на службу простым солдатом. Кончил ее фельдмаршалом и генералиссимусом. Тридцать пять больших боев и сражений провел Суворов. В каждом из них он был победителем.
Суворов жил в сложное время. Когда он был совсем молодым офицером, Россия принимала участие в Семилетней войне. Австрия, Франция, Россия и некоторые другие государства сражались в этой войне против Пруссии и ее союзников. Именно тогда, в 1760 году, русские войска впервые вошли в Берлин. Затем возобновились войны России с Турцией, которая захватила северные берега Черного моря и стремилась укрепить там свое влияние. Суворов принимал участие в двух русско-турецких войнах. Разгром турецких войск под Фокшанами, при Рымнике, штурм грозной турецкой крепости Измаил — это наиболее известные победы Суворова.