– Это всё? Если не ошибаюсь, ты записала на диктофон мою речь о постояльцах. Послушай и попробуй сделать ещё выводы.
Молли рефлекторно потянулась к карману джинсов, и тут вспомнила, что забросила свой смартфон в кусты в Восточной роще, чтобы отвлечь Мойру. Надо же, до сего момента она не чувствовала в нём особой нужды, хотя в Лондоне не могла представить себе нормальных будней без смартфона. Как досадно, что из-за всего этого фарса Хупер потеряла его. Ведь там, кроме устной информации по «Эдельвейсу» были ещё и фотографии мертвых птиц и тазов с кровью в Восточной башне. Теперь же там, вполне вероятно, пусто, и в случае чего им с детективом нечего будет предоставить в полицию в качестве доказательства. А постояльцам достался гаджет с множеством данных о Молли Хупер. Какая ирония! Патологоанатом хихикнула, прикрыла рот рукой, стараясь сдержать неуместные смешки, но неожиданное веселье разбирало женщину помимо её воли. Тихий, порывистый смех перерастал в заливистый хохот.
Холмс протянул ей стакан воды, но, видя, что Молли не может сама подавить спазмов хохота, встал из-за стола, подошёл к стулу женщины, вложил ей в ладонь стакан и помог сделать несколько глотков. Лицо Хупер раскраснелось, но истерика понемногу улеглась.
– Я потеряла телефон, Шерлок, – ослабшим голосом сказала Молли, стараясь отдышаться. – Извини. Там были фотографии… Я не сказала тебе… Я сердилась на тебя и в отместку…
Смех вновь всколыхнулся в её груди, и Шерлок предусмотрительно плеснул ещё воды в стакан.
– Я соврала тебе, – вымолвила Молли после долгого, глубокого глотка. – Я была в Восточной башне. Лист со стихотворением я нашла именно там, а не в роще возле тела Элен. И ещё там мне попалась пуговица от твоих брюк.
– Я знаю. Я же видел тебя со своей одеждой в руках, когда выходил из душа. Как раз перед тем, как оставил тебя на время.
– Точно. А я и забыла, – Молли улыбнулась простой спокойной улыбкой, уже не похожей на давешнее веселье. – Как ты думаешь, кто подбросил его туда? Откуда члены таинственного общества знали, что я буду в башне?
– Подобные листы были подброшены во многие места в замке. Кому-то необходимо было, чтобы мы обязательно обнаружили стихотворение. Ты наткнулась лишь на один из множества экземпляров.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Молли, но потом сообразила: – Ты находил её экземпляры?
Шерлок кивнул:
– Наши тюремщики в какой-то мере заинтересованы, чтобы мы их разоблачили, прониклись идеей их общества. В случае, если нас действительно собираются завербовать, разумеется. Помимо стихотворения были и другие подсказки. Уверен, в той газете, что тебе передал Эббот, они тоже имелись. Думаю, своеобразных наводок было создано с избытком в расчёте на нашу рассеянность.
Молли призадумалась, а Шерлок тем временем предложил:
– Я повторю информацию о постояльцах, – и действительно повторил все сведения почти слово в слово.
Молли старалась обратить внимание на особые, таинственные детали. Детектив сделал ей существенную подсказку интонацией голоса в нужных местах. Выслушав, патологоанатом ещё раз проанализировала то, что уловила:
«Мойра Виннифред Дуглас в 2012 году считалась пропавшей после пожара в клубе «Фаэтон», однако два дня спустя её нашли целой и невредимой на пустующей прогулочной яхте для туристов. Восемь лет назад Освальд Чивли, после смерти супруги, внезапно оставил работу и членские места во всех клубах, восстановившись только через полгода».
– Шерлок, а другие постояльцы когда-либо исчезали без вести? Похоже, что именно тогда их и вербовали в тайное общество… Боже, так ведь МЫ тоже ИСЧЕЗЛИ без вести!!! Застряли здесь до тех пор, пока нас не хватятся в Лондоне. Неужели эти люди хотят, чтобы мы к ним присоединились?!
– Вполне возможно, – серьёзно проговорил Холмс и вдруг с азартным блеском в глазах добавил: – Думаю, скоро нам предстоит интересная встреча!
После ужина молодые люди спустились в танцевальную залу. Как же не заглянуть туда, где, собственно, и началось их одинокое существование в «Эдельвейсе», туда, откуда пропали все постояльцы во время свечного бала. Высокие стрельчатые окна в человеческий рост, расположенные в ряд в длинной стене, словно зеркала, бело-бирюзовая отделка и огромная гулкая пустота заполняли бальный зал.
– Шерлок, – патологоанатом потянула сыщика за рукав. – Посмотри на скамью и скажи, что мне не мерещится.
В дальнем конце первой залы на скамейке, где когда-то в ожидании бала сидели в тёмных шалях, будто две вороны, Мойра и Бет, лежала коробка с красками, кисти, бутылочка растворителя, а рядом стоял мольберт. Как и когда эти вещи сумели подбросить? И для чего?! Хупер сразу же вспомнила свою детскую картину пастелью. Кто-то вновь непрозрачно намекал на творческие порывы Мо.
Заглянув в коробку, Молли горько усмехнулась. Там были не пастельные мелки, а тюбики с масляной краской. От неё ждут самосовершенствования и движения вперёд, чёрт бы их всех побрал! Заглянув под скамью, Шерлок извлёк оттуда два холста, побольше и поменьше, фарфоровое блюдце вместо палитры и набор кистей разного калибра. Ну что ж, будет вам картина!
Ярко вспыхнули люстры, мольберт был установлен посреди зала, нашлось и подходящее по высоте кресло. Шерлок тактично скрылся где-то в оркестровой с книгой о ядах, чтобы не отвлекать. Эмоции Молли улеглись и не мешали воображению. Стоило женщине расслабиться, взяться за карандаш и взглянуть на чистый лист, как идеи полезли в голову, чуть не толкая друг друга локтями. Может, нарисовать распахнутое в синюю ночь окно, одинокую свечу и влетающую в комнату кружевную бабочку, привлечённую светом? Или статуэтку с обвившим её цветком в окружении осенних листьев? Или те же листья, падающие шелестящим потоком на червивое яблоко и чёрную бархатную бабочку на фоне густо-зелёной потрескавшейся стены, наподобие той, что они видели в экстравагантной ванной в западном крыле? Молли тихо вздохнула. Всё-таки не зря её когда-то упрекнули в однообразии сюжетов. Нет, для новой картины нужно выбрать нечто совершенно иное, чем эти мрачные натюрморты.
Хупер задумалась. Образ, посетивший её в музыкальной комнате – летящие к луне клавиши, растревожил что-то у неё внутри и не отпускал. Почему бы не изобразить его? Стоило Молли вспомнить об этом образе, как её сразу же потянуло воплотить его и держать поближе к изголовью кровати и своим сновидениям.
Сперва женщина сделала набросок шариковой ручкой на страничке блокнота. Потом набросала карандашом основные контуры на большом холсте, взяла в руки тюбик густо-синей краски и поколебалась. Поменяла большой холст на маленький, решив потренироваться. Пастельные мелки были для Молли чем-то вроде добрых друзей, она знала их поведение на бумаге как свои пять пальцев; знала, что можно смело накладывать по три-четыре слоя разных цветов, чтобы добиться нужного оттенка и густоты; знала, что достаточно хорошенько растереть пальцем границу цветов, чтобы получить плавный переход; что в любой момент можно осветлить или затемнить нужный участок и легко стереть непонравившуюся деталь; как изобразить блик света и тень от предмета, добавить выпуклости или глубины. О масляных красках она ничего подобного не ведала. Молли ненавидела акварель и гуашь за то, что те мгновенно сохли, порой уже на кисточке, не оставляя возможности для манёвров, да и оттенки приходилось смешивать не на самой картине, а заранее в палитре, причём для плавных границ готовить довольно много. Поэтому Хупер побаивалась новой техники, хотя, теоретически, масло должно было принципиально отличаться от водорастворимых красок.
Выдохнув, Молли взялась за широкую плоскую кисть и испробовала ультрамариновую краску для ночного неба, а поверх положила слой лазурной. Оттенок получился изумительный, только фон портили полосы от щетины кисти. Тогда Хупер применила старые навыки и принялась осторожно вмазывать пальцем лазурь в синеву. Эффект её удовлетворил, и патологоанатом перешла от черновика к большому холсту. Очень скоро на её лбу и переносице красовались синие пятна, а на губах и в глазах блуждало счастье, достойное пациентки психиатрической больницы. Какой же дурой она была, что раньше не попробовала масло! Ведь как же здорово изображать дымку вокруг звёзд и ореол облаков, растушёвывая микроскопическое количество белой или розовой краски в непросохшем фоне неба, отчего получается эффект полупрозрачного тумана или свечения. Формовать сугроб или след зверя на снегу, выписывать засохшие тёмные стебли трав и их лунные тени; короткими мазками положить на горизонте кромку соснового леса. Пластичность и податливость масла заворожили Молли, а уж понять и освоить его оказалось проще деревенского пирога.