А дальше хозяин подтолкнул пленников друг к другу и почмокал губами дескать, целуйтесь. Вздохнув, Альва подумал: «Чего только ни сделаешь ради своей миссии!» Он обвил руками шею Кинтаро и поцеловал его в губы, почти что целомудренно, если вспомнить, как им случалось присосаться друг к другу в порыве страсти. В зале повисло молчание, но кавалер уже расшалился и решил оскорбить воительниц еще более непристойным зрелищем. Продолжая целоваться, он запрыгнул Кинтаро на талию, и степняк зарычал, хватая его за задницу и не успели они еще прервать поцелуй, как зал взорвался шумом, свистом и криками. Аррианки неистовствовали. Одни предлагали цену, перекрикивая друг друга, другие кидали монеты прямо на помост, как на представлении бродячих артистов, а кое-кто даже визжал и подпрыгивал, ну совершенно по-женски. Кавардак был такой, что хозяин поспешил отменить торги и припрятал лакомые кусочки обратно в закрома. Видно, сам не ожидал подобного фурора.
Альву и Кинтаро заперли в отдельных комнатах, разделенных коридором, с издевательскими окошечками на дверях, накачали возбуждающими снадобьями и после ночи мучений вывели в зал поменьше, где было всего десятка два скамеек для самых дорогих гостей. Увидев кровать, Альва застонал. Зрительницы завыли и завизжали. Кинтаро с дикими глазами швырнул кавалера на кровать и навалился сверху. Кавалеру даже в голову не пришло сопротивляться.
Так продолжалось уже дней десять. Альва подозревал, что хозяин успел наварить целое состояние и обеспечил до конца жизни не только себя и детей, но и внуков с правнуками. Устраивать представление было явно выгоднее, чем продать пленников и выпустить из рук такой верный источник дохода. Нельзя сказать, что рабство было обременительным или противным, но благородный кавалер Ахайре не нанимался трахаться на людях, пусть даже со своим любимым степняком!
Положение казалось безвыходным. А потом, как в романе, появился избавитель. Точнее, избавительница долгожданная Александра Богоравная. Но встреча с ней Альву отнюдь не порадовала. Он еще дня три потом вздрагивал от резких движений и потирал щеку. Впрочем, если по порядку, то дело было так.
На очередном представлении, после очередного акта мужской любви Альва вдруг заметил, что в зале стало тихо. Он, постанывая, выполз из-под своего ненасытного варвара, вознамерившегося пойти на второй заход, и с удивлением увидел, что зрительницы смотрят отнюдь не на них, а на женщину в дверях. На женщину в алом плаще и в шлеме с драконом. Как сказали бы старинные легенды, кавалер Ахайре никогда ее не видел, но сразу узнал. Волос под шлемом было не видно, да и цвета глаз в полутемной зале было не различить. Но никому больше не кланялись аррианки, и никто больше не носил доспехов из легендарной красной стали. Ни к кому больше не подбегал, униженно согнувшись, хозяин. Судя по всему, она только что приехала, прослышав о представлении сапоги и край плаща были в грязи. И успела увидеть достаточно, потому что с места в карьер принялась торговаться с хозяином. Ну, это Альва так подумал, что торговаться, потому что они спорили, тыкая пальцами в сторону пленников, хозяин оправдывался, Александра наступала, злилась, грозила, а потом и вовсе потянула из ножен меч. Даже Кинтаро забыл о своих намерениях, заглядевшись. Наконец соглашение было достигнуто, порядочный мешок с веселым звяканьем перекочевал из рук мрачной одноглазой спутницы в загребущие лапы хозяина, а великая воительница взяла на себя труд осмотреть свое приобретение.
Дальше воспоминания кавалера Ахайре путались. Вроде бы он стыдливо потянул на себя покрывало, вставая навстречу, и не поднимал глаз, пока рука в красной перчатке не взяла его за подбородок. А потом воительница отступила на шаг, меняясь в лице, и дальше все покрыл мрак. Угасающее сознание еще уловило крики, шум борьбы и знакомое рычание, прежде чем отказал слух. И больше он не слышал и не чувствовал ничего, пока вдруг не очнулся в полутьме шатра, в круге из слабо светящихся незнакомых символов.
Он был все так же обнажен, руки то ли скованы, то ли связаны за спиной так онемели, что не разберешь. По голым коленям и нежной коже между бедер гулял недружелюбный сквозняк, но самое неприятное было то, что вся левая сторона лица горела и ныла. Судя по всему, воительница приложила его даже не кулаком, а тяжелой наручью, закрывающей руку от запястья до локтя.
Альва поморщился. Наверняка рассечена кожа скулу саднит и стягивает, верно, от засохшей крови. После давних-предавних приключений в Джинджарате кавалер Ахайре очень трепетно относился к своему лицу и даже от малейшей царапины впадал в меланхолию. На этот раз хоть левая щека пострадала, все какое-то разнообразие. Это что, ритуал ухаживания в Арриане? Дьявольское пламя, даже суровая Ашурран не лупила почем зря красивых юношей! Ехидный внутренний голос, впрочем, не преминул возразить: «Так то юношей, приятель!»
Он попробовал переменить положение и не смог какие-то невидимые путы держали его, не позволяя сдвинуться ни на полпальца. Даже головой не пошевелишь: можно только скосить глаза вниз и насладиться видом собственных голых коленей. Альва немного потрепыхался, но без всякого результата. Если не считать, что он привлек внимание и удостоился лицезреть свою пленительницу.
Александра была уже без доспехов, плаща и шлема, в простой степной одежде: штаны, безрукавка, босые ноги. Она щелкнула пальцами, не глядя произнесла: «Оррм!» и два светильника загорелись. Близость магии огня горячей волной отозвалась в Альве. Он и понятия не имел, что так по ней соскучился! Обидно было видеть, как другой человек с легкостью призывает огненную стихию, самому кавалеру недоступную. Он облизал пересохшие губы, не зная, что сказать. Не так представлял он себе встречу с воительницей, совсем не так…
— Антар ва руатта найтар ариддаран? спросила она, усмехаясь торжествующе. Глаза ее блестели. Синие, кажется, или темно-серые. И волосы не черные и не рыжие, а темно-каштановые, заплетенные в четыре косы. Выглядела она очень довольной, и тон был такой… Что-то вроде: «Наконец ты и попался!» Стоп, как это она сказала?
— Руатта? с удивлением повторил Альва. Вы что, приняли меня за чародея Руатту?
Она рассмеялась и разразилась длинной фразой на своем рычаще-лающем языке, полном раскатистых «ррр». Ей, похоже, и в голову не приходило, что пленник не понимает ни слова. Альва снова скосил глаза вниз, приглядываясь к символам на полу. Они не были нарисованы, просто светились сами по себе, как любой магический круг или полог. Похоже на самый обыкновенный круг силы, который удерживает демонов, бесов, оборотней и чародеев. Теперь в происходящем появился некоторый смысл, хотя скула не стала меньше болеть от осознания, что зубодробильный удар на самом деле предназначался блудному папочке кавалера Ахайре.
— Я не Руатта, сударыня, проговорил он внятно и четко. Меня зовут Альва Ахайре. Вы понимаете меня? Я не Руатта.
Она продолжала глумиться, но Альва упрямо твердил одни и те же слова, и наконец она догадалась прибегнуть к магии. Снова движение пальцев, короткое заклинание, и она спросила нетерпеливо:
— Ну что еще? Что это за незнакомый язык? Хватит прикидываться!
— Слава Единому! с чувством выдохнул Альва. Уверяю вас, вы ошиблись, сударыня. Я не Руатта.
— Ну а кто же ты тогда, человек с лицом Руатты? Да и не только лицом, она окинула его откровенным взглядом. Ты, конечно, умудрился мастерски запечатать свою магическую силу, но я все равно ее чувствую. Глупые отговорки, чародей.
— Хотите верьте, хотите нет, но меня зовут Альва Ахайре. Наложите на меня заклятие правды, и я повторю то же самое.
— Ну да, а чародей Руатта твой злобный брат-близнец. История, достойная театральных подмостков!
Но Альва уже был уверен в себе.
— Сударыня, я уверен, вы прекрасно знаете способ, с помощью которого чародей Руатта может производить на свет своих двойников. Таких же красивых и рыжих, как он. Простой, естественный способ, без всякой магии. Нужна только женщина. Он чарующе улыбнулся. Александра задумалась и вдруг улыбнулась ему в ответ, весьма благосклонно.