- Саша, слева, вон туда бей!
- Он головой к дверям сидит, пульни ему в задницу! Эх, мазила!..
- Витя, осторожно, пиво уронишь!
Последнее оказалось верным. С полки хлопнулась и взорвалась осколками бутылка. По полу растеклась лужа, в магазине густо запахло пивом. На перекладине под потолком трепыхала крыльями зловредная птичка, целя вниз бусинками глаз.
Осколки собрали, принесли швабру и помыли пол пивом. Лера записала охраннику вычет из зарплаты за разбитый товар:
- Извини, Витя, так положено…
Сели на ящики передохнуть. Витя недобрым взглядом оценивал обстановку вверху:
- Отстреливать эту сволочь, что ли? Лампы побьём…
Над залом неспешно плыла песня: «Ваше благородие, госпожа удача! Для кого ты добрая, для кого – иначе…» Выключать ночью музыкальный фон запрещалось с самого верха, чтобы персонал не спал где-нибудь в уголке. Пульт музыкального центра хранился в кабинете директора, вместе с несколькими дисками: она уважала «Старые песни о главном».
Лера задумчиво сказала:
- Он нас не боится. Сидит себе наверху, бумажки тоже ерунда. Если б что-то пострашнее…
- О! – подхватилась Леночка. – Мешки от сахара!
Идею оценили. Развязали рулон белых мешков, конфисковали из подсобки швабры и надели на них мешки. Получилось внушительно, особенно, если поднять швабры повыше. И боевые действия закипели с новой силой.
Вознеся швабры с развевающимися мешками, загонщики носились вдоль рядов, пытаясь оттеснить воробья к дверям. Кое-кто оглашал зал нелестными эпитетами. Вите швабры не хватило, и он с удвоенным злорадством обстреливал летучего наглеца бумажными комками. Даже пожилая кассирша Ольга Ивановна заперла кассу и тоже ринулась в бой, размахивая фирменным пакетом и крича: «Брысь! Пошёл вон!» Но скоро запыхалась и села. Неясные белые силуэты, качаясь, плыли над стеллажами, вверх летели бумажные снаряды. Кеша метался под светильниками, отбрасывая гигантскую тень. Из динамиков жизнерадостно неслось: «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним!..»
Случайные покупатели-полуночники, сунувшись в гостеприимно раскрытые двери супермаркета и обнаружив за ними настоящий бедлам, замирали в ступоре. Большинство спешило ретироваться, позабыв о покупках. Только один дед полувоенного вида непродолжительно наблюдал за происходящим, тихо смеясь в воротник, но наткнулся на сердитый взгляд начальника охраны и пропал в темноте.
Погоня затянулась, утомились обе стороны. В конце концов, швабры бросили и решили перекусить. Пробили себе в кассе пирожков, минералки, ещё чего-то и уселись на перевёрнутые ящики: у всех уже гудели ноги. Воробья из поля зрения не выпускали; он, нахохлившись, грелся у лампы и слетать вниз не собирался.
Чёрная тьма за окнами чуть посинела. Оставалось ещё столько работы… а тут воробей. Повеяло унынием, все молча жевали, разговаривать не хотелось.
Так их и застал дворник Михаил Петрович, зашедший взять из подсобки лопату. Он жил в соседнем доме и работал на полставки по нетипичному графику: с четырёх часов утра. В восемь утра его рабочий день уже заканчивался, и он отправлялся «к своей старухе досыпать».
Пройдя по небольшому сугробу, который намело на входе, он ошарашено оглядел поле боя:
- Чего это тут у вас?..
Начальник охраны ткнул пальцем в воробья, в нескольких не совсем цензурных словах изложил события и продолжил мрачно жевать.
Петрович помолчал, осмотрелся, потом осторожно уточнил:
- Хлопцы, а разве вы мальцами их коробкой не ловили?..
Сначала до присутствующих не дошло. Затем в глазах мужской части забрезжил огонь мысли. Девушки смотрели, не понимая. Ольга Ивановна дремала за кассой, уткнувшись в сложенные руки.
Картонную коробку нашли моментально, подходящий прутик подобрали у входа в магазин. Бечёвки на складе хватало, и ловушку в хлебном отделе наладили быстро. Край перевёрнутой коробки опирался на прутик, от прутика тянулась верёвочка, а на пол под коробкой щедро насыпали хлебных крошек. Остальной хлеб прикрыли.