— Вот умники…
Видит Завид, что дело ему вот-вот испортят, да и сказал торопливо:
— Лужок я знаю, где трава никому не надобна, да вас ещё и поблагодарят, ежели покосите.
Косари осердились, подумали, он над ними смеётся, небылицы плетёт. Это где же травы хоть даром бери, да ещё и придачи дают?
— А недалече, в Перловке, — говорит Завид.
Они так и опешили. Стоят, только моргают, пуще прежнего осердились — ведь ясно, смеётся! — а он и говорит опять:
— У них стадо есть, да всё же травы столько — прямо девать некуда! Им это несподручно, потому как на Купалу на этом лугу кладовик огни разожжёт, а ежели всё заросло, то клады как сыщешь? Вы пришли бы да покосили — и им хорошо, и вам ладно.
— Да что ж ты городишь? — с сомнением молвил один из мужиков. — Там же нечисть лютая, она ж нас заест! Ты куда нас отсылаешь-то?
— Да кто вас там заест-то — полевик, что ли? — говорит Василий насмешливо, а сам перевязанную руку за спину прячет. — У Рыбьего Холма посмелее люди, они в Перловку собрались. Небось покосят траву, да вам же втридорога и продадут. Вам-то куда деваться? Купите…
Не по нраву это пришлось косарям. Вроде и самим идти боязно, и что другие пойдут, обидно.
— Рыбьехолмские-то небось и клады искать собираются? — помрачнев, спросили они.
— А то! — кивнул Завид. — И мы непременно пойдём. Да ежели б вы видели то поле! Кладов на всех достанет.
Косари сказали, что им бы подумать да потолковать, а у самих уж глаза разгорелись. Небось эти придут.
Сели Завид с Василием на телегу, да и погнали лошадёнку прочь по чёрному голому полю. Его уж и дождик мочил, а гарью и посейчас несёт. Припомнил Завид, как по этому самому полю волком бежал, когда с цепи сорвался. Только и думал тогда, что умереть свободным…
Усмехнулся он и спросил:
— А клад-то взаправду есть, или мы людей обманываем?
— Да ты чего! — обиделся Василий. — Марьяша сказала, в Перловке живёт кладовик. Я его, правда, не видел, но он точно есть. Да к нам только ради этого кладовика и пойдут, разве можно о нём врать? Если не будет кладовика, так нас небось на колья поднимут и сожгут! Уж легче с одним колдуном тогда справиться…
Тут Завид о колдуне подумал. А ну как тот прилетит совой да поглядит, что в Перловке затевается? Ох, непременно колдун прилетит! Они ведь сами заботятся, чтобы слух разошёлся; дойдёт и до него.
Подумал Завид, подумал и хлестнул усталую лошадёнку, погнал к Невзоровой корчме.
В этот час там сидели только Мокша да сам Невзор. Завид ушёл не сказавшись, и, видно, они потеряли его и тревожились. Ведь сколько сидел, сидел, никуда не ходил, а тут пропал.
Совестно ему стало.
— Гляди-кось, наш Косматый, на помине лёгок! — обрадовался Мокша. — Давеча Божко заходил, короб такой приволок, что в ём и трое поместятся. На что вам этакий короб-то? Он не сказал. Не сыскал тебя, надулся, как мышь на крупу, с нами и толковать не стал.
— В Перловку я ходил, — говорит Завид. — Вот богатырь со мною, Василий, это его мы ждали. Он в Перловке всем заправляет, нечисти не боится…
Василий в ту пору стоит, кудри приглаживает. Услыхал «косматый», да и решил, что это о нём толкуют.
Живо их за стол усадили, похлёбки налили, хлеба дали. Завид ест, а о деле не забывает.
— Помощь мне ваша надобна, — говорит. — Боюсь я, что колдун раньше срока в Перловку явится. Вот бы кто в Белополье поехал да пошумел, хоть что удумал, чтобы нашлось колдуну дело, чтобы он до Купалы и носа сюда не казал. А второе — погубит колдун царевича, и уж верно, царю да царице о том не скажет. Надобно их зазвать! У тебя, Невзор, остался ещё тот перстень?
Потолковали они, да будто что-то придумали.
Воротились Завид с Василием в Перловку. Уж по вечернему холодку ехали, небо вызвездило. Колёса шуршат по траве, лошадёнка фыркает, сверчки заливаются. Василий на сене лежит да всё выспрашивает, откуда бы у Завида царицын перстень. Думает небось, краденый, только Завид помалкивает. Долго сказывать, да и надо ли? Там и правда про волка наружу выйдет. Василий будто и не хитёр, а можно ли ему довериться?
А дома Завид уж лёг и задрёмывать начал, как Василий ему и говорит: до чего, мол, хорошо, что ты приехал! Сказал, да сам тут же и уснул, а Завиду не спалось, всё усмехался. Вишь ты, будто и не лишний, на что-то способен.
Уже на другой день первые работники и пришли. Местный кузнец крепкую ограду выковал, нынче её у кладбища ставили. Ырка, говорили, там прячется днём, а ночами по полю бродит — так чтобы не бродил и лиха не чинил.
Пошёл и Завид помогать. Видит, и Добряк тут же работает, на него косится да сопит. Долго ли, коротко ли, умаялся Завид, воды хлебнул да отошёл под лесную тень отдохнуть, и Добряк за ним поплёлся. Рядом сел, уставился.