Федра прибирала свою студию к приходу гостя, выбрасывая ненужные черновые эскизы и использованные шпатели. Она оборудовала ателье на третьем этаже дома; когда Орелия решила стать архитектором— они обе работали в этом просторном помещении. Федра развесила на стенах свои картины и поставила вдоль стен несколько корзин с пестрым наследием бывшей артистки. Двадцать лет она кочевала, словно цыганка, с разными театральными труппами, пока не поселилась в доме, завещанном ей братом. Оборудовав студию и устроив по своему вкусу спальню, Федра оставила всю обстановку дома в неприкосновенности.
Внизу зазвонил звонок — Син явился раньше, чем она ждала. Она скинула рабочий халат, пригладила волосы и поспешила вниз.
Звонок дребезжал настойчиво.
— Вот нетерпеливый! — вскричала она, открывая дверь.
— Я так соскучился! — шептал Син, обнимая ее прямо на пороге.
Она поспешно ввела его в дом — зачем давать пищу. для пересудов? Может быть, соседи не замечают этих еженедельных визитов — Син приходил по пятницам, когда она отпускала на выходной своих слуг — Фреда и его жену Мэри. Они жили по соседству, в доме, который тоже принадлежал Федре.
Син крепко обнял ее, нашептывая ласковые слова и пытаясь увлечь в спальню.
— Я отнесу тебя на руках! — воскликнул он.
Она вырвалась и отстранилась, улыбаясь:
— Зачем спешить? И к тому же я тяжелая, ты надорвешься, пылкий романтик!
— Ты думаешь, я слишком стар для пылкой любви? — обиженно воскликнул он. — Возраст не влияет на чувства!
— Да уж, я знаю, какой ты страстный! — ласково сказала она, действительно обеспокоенная его намерением. — Сначала мы выпьем вина!
— Не надо мне вина! — Он снова крепко сжал ее талию. — Ты пьянишь лучше вина, женщина!
Но она уперлась обеими руками в его грудь.
— Ну, один бокал!
Син пробормотал неразборчивое ирландское проклятие, но отпустил ее. Федра повела его в гостиную и налила красного вина из графина, стоящего на столе.
— Я хотел бы чаще видеться с тобой! — жалобно сказал он, принимая бокал.
— Но ты же знаешь, я должна заботиться о своей репутации! — возразила Федра, испытывая смутное чувство вины.
— Ты можешь стать респектабельной дамой, как только пожелаешь. — Уже не первый раз он намекал на замужество, но Федра колебалась. — Я допью это в спальне — сказал он, отпив глоток вина.
— Подожди, — возразила она, наслаждаясь в душе его нетерпением, — Расскажи сначала, как дела у тебя в офисе!
— Не желаю говорить об офисе! — Син начал расстегивать круглые оранжевые пуговки на ее светло-желтом льняном платье.
— Моя племянница справляется с работой?
Он перестал возиться с пуговицами.
— Более чем справляется, она отличный работник. Даже Лайэм признал это.
— Даже Лайэм? — переспросила Федра, делая вид, что она не в курсе дела. — Разве были какие-то недоразумения?
— Мой сын был недоволен, что я принял Орелию на работу, не посоветовавшись с ним. Но теперь все в порядке.
— Они поладили?
— Очевидно, так.
— Сегодня? — Она не могла унять свое любопытство.
— Хватит вопросов, женщина! — загремел Син, притягивая ее к себе. — Я тебя люблю, я тебя хочу, и жизнь слишком коротка.
Она поцеловала его и потрепала за ус, но снова отстранилась и отступила за кресло.
— Ты еще много, много лет проживешь. Давай кончим этот разговор: если они поладили только сегодня, значит, между ними были столкновения? Я беспокоюсь за племянницу.
Он поднял брови.
— Не понимаю, что тебя так беспокоит. Ну да, какие-то столкновения были, покричали друг на друга. Но ведь женщина в офисе — явление необычное, все наши служащие взбудоражены. В других офисах женщины появляются только как уборщицы.
— Я чувствовала, что у нее возникли проблемы. Бедняжка…— вздохнула Федра.
Он оттолкнул кресло и попытался схватить ее, но она ускользнула.
— Да не беспокойся за нее! — с досадой воскликнул Син. — Она умеет постоять за себя, прекрасно держится и отлично выполняет свою работу.
— А что произошло сегодня? Орелия и Лайэм заключили перемирие?
— Да, что-то в этом роде… Они ушли вместе на ярмарку, планировать выставочный павильон.
— Вот как? Хм-м… Тогда возникает другая проблема.-Син привлек ее к себе. — Как бы это сказать? Может быть, между ними возникло романтическое чувство? Иногда этому предшествует взаимная неприязнь, — серьезно рассуждала Федра. Она догадывалась, что в Италии у племянницы был любовный роман, и, очевидно, неудачный. Федра любила ее и беспокоилась о ней. Если она увлечется Лайэмом, проблемы возникнут неизбежно.
— Романтическое чувство? — Син явно встревожился. — Между Лайэмом и Орелией? Помоги мне Боже! Мне и с собственным романом хватает трудностей.
— Ну, не такие уж трудности! — насмешливо возразила она, подходя и прижимаясь к нему. — Вопросов больше нет, пойдем же, дорогой.
— Наконец-то! — Он нетерпеливо обнял ее и повел по лестнице. — Как я хочу гладить твою нежную кожу! Я стосковался по тебе, женщина.
Син подтолкнул ее вперед и обхватил ладонями ее ягодицы. Медленно ступая по лестнице, она изогнулась назад и застонала, уже охваченная порывом страсти. Сейчас он снимет с нее платье и увидит красивое французское белье, которое она надела… Ему понравится… Федра ждала этих свиданий с такой же пылкостью, как Син. Они влюбились с первой. встречи, но несколько месяцев между ними не было физической близости. Он был страстным любовником и добрым, хорошим другом. Она много раз давала понять, что у нее были любовники в прошлом, но видела — для него это не имеет значения, и он готов был жениться на ней, как только она даст согласие.
Брак… Федра лежала, истомленная пылкими ласками Сина. Они встречаются так редко. Он все настойчивей рвется к ней… Она согласилась бы выйти за него замуж, если бы… Если бы не ошибка ранней молодости… Это злополучное замужество в Калифорнии. Испанец, католик — муж не даст ей развода.
Глава 6
После откровенного объяснения в офисе Лайэм не испытывал больше недоброжелательства к Орелии. Ему было даже приятно, что он идет рядом с такой привлекательной спутницей.
Они поехали к ближайшим воротам Городка Увеселений в Джексон-парке по Иллинойсской железной дороге; Лайэм купил билеты по сорок центов.
— Расскажите мне по дороге, какой эскиз вы хотите получить от меня? — спросила Орелия.
— Нет, лучше вы сначала посмотрите здание.
— Хм-м, меня ждет сюрприз? — улыбнулась она.
На этом разговор закончился, потому что в вагоне было шумно и он был переполнен туристами, которые съехались на ярмарку со всех концов Америки. Пассажиры толкались и притискивали Орелию к Лайэму, он старался не обращать на это внимания. Наконец они доехали; у ворот ярмарки Лайэм показал служебный пропуск, и им не пришлось брать билетов.
По дороге к павильону Лайэм расспрашивал Орелию о ее жизни в Италии.
— Как это вы поехали на практику в страну, где — э-э…— женщины в загоне и неохотно, допускаются к профессиональной деятельности?
— Мне кажется, не только в Италии женщины в загоне, — колко ответила она. — У маэстро Солини три дочери, и младшую он обучает архитектуре и живописи.
— Значит, учитель ваш был немолод, — почему-то отметил Лайэм.
— Да, моя тетя знакома с ним много лет, — ответила Орелия, посмотрев на него немного удивленно.
— У вашей тети полезные знакомства, — сказал Лайэм и, поняв неуместность своего замечания, продолжил:— Мой отец такой же коммуникабельный. Благодаря своей энергии и связям он активно участвовал в строительстве Чикаго. А ведь у него нет профессионального образования.
— Не такой уж редкий случай, — возразила Орелия.
— Зато меня направил в архитектурное училище.
— И это совпало с вашими стремлениями…
— В общем — да, — медленно ответил он, думая о том, что археология привлекала его не меньше архитектуры.
Она почувствовала в ответе неуверенность и посмотрела на него удивленно.