— Так что же, Квигли — подозреваемый? — спросил Лайэм лейтенанта.
— Кто знает? — ответил тот и полез зачем-то в карман. Выражение лица Фрайго стало каким-то странным, и Лайэм с неприятным чувством задал второй вопрос: — Если не Квигли, тогда кто же?
— Ну хотя бы вы, — ответил Фрайго.
— Я? На каком основании?
Фрайго показал Лайэму на своей ладони блестящую золотую запонку с круглым изумрудом и инициалами Лайэма.
— Это моя запонка. Где вы ее нашли?
— В саркофаге, около мумии, — ответил Фрайго с победоносной улыбкой. — Так-то вот, мистер О'Рурк.
В ГОРОДКЕ УВЕСЕЛЕНИЙ НАЙДЕНА МУМИЯ,
ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО БЫЛА УБИТА И МУМИФИЦИРОВАНА МЕСТНАЯ ДЕВУШКА.
— Неужели это правда, тетя Федра? — воскликнула Орелия, читая газетные заголовки. — Какой ужас!
Они уже слышали о происшествии и о том, что членов Общества допрашивали в полиции, но свежую газету Фред принес только что. Это была «Чикаго ивнинг пост».
— Что же все-таки произошло? — спросила Федра, неохотно ковыряя вилкой кусочек цыпленка на тарелке.
Орелия прочитала:
— По иероглифическим надписям на льняных бинтах, в которые была обернута мумия, прочитанным доктором Кэннингхэмом, было установлено имя молодой женщины: Хэлли Пэппес, судомойка на одном из кораблей мистера Сэмюэля Аперса. Пропала три месяца назад. — Орелия пробежала глазами следующий абзац и сказала дрогнувшим голосом:— Тетя Федра, здесь написано, что она была сирота, и поэтому никто ее не разыскивал… такой же случай, как с бедняжкой Джиной, работавшей у Файоны.
Женщины взглянули друг на друга с одной и. той же мыслью: да, Джину могла постигнуть та же судьба. Орелия продолжала читать и вдруг вскрикнула:
— Главный подозреваемый — Лайэм О'Рурк!
— Боже мой! Он арестован? — разволновалась Федра.
— Нет. Но вызывали на допрос и взяли подписку о невыезде.
— Почему его заподозрили?
— Запонка Лайэма с инициалами и зеленым изумрудом— была найдена в саркофаге.
Орелия вспомнила, как Лайэм уронил запонки на ковер, как она нашла одну из них… Это было в ту, последнюю ночь, когда они занимались любовью.
— Что ж это такое? — прошептала Федра. — Бедный Син. Он, наверное, с ума сходит от беспокойства.
— И я тоже.
Орелия не верила, что Лайэм мог быть убийцей, хотя и сердилась на его неразумную ревность. Ну, а она сама — вела ли себя разумно? Наверное, тетя Федра все-таки была права, когда сказала про нее, что она бывает вспыльчива, а иногда и злопамятна. Вот, например, надо было бы отнести Файоне статью в «Чикаго ивнинг пост» — прочитав ее, та, конечно, обратится в полицию, чтобы выяснить судьбу Джины. Но давно Орелия поклялась, что ноги ее больше не будет в доме Файоны. Не настало ли время смягчиться?
И Орелия спросила тетку:
— Ты сказала мне, что сделала иллюстрации, которые заказали тебе для благотворительногр базара?
— Да.
— Тогда давай я их отнесу.
Федра посмотрела на нее понимающе.
— Очень мило с твоей стороны, дорогая. Ты же знаешь, как я буду рада, если ты и Файона помиритесь.
Придя на Саус Мичиган-авеню, в Ряд Миллионеров, она увидела Файону на террасе с газетой в руках. В светло-желтом платье на фоне цветущего сада Файона выглядела прелестно. «Чикаго ивнинг пост» был развернут на статье об убийстве.
— Орелия, — сказала она невыразительным тоном.
— Я принесла тебе иллюстрации от тети Федры.
Файона взяла пакет и положила на вышитую подушку рядом с собой.
— Она попросила тебя их занести?
— Нет, я сама вызвалась.
— А почему?
Раньше Орелия ответила бы небрежно:
— Мне было по пути, — или что-нибудь в этом роде. Но теперь она сказала: — Потому что ты моя сестра, и несмотря на наши различия — а тетя Федра считает, что причина ссор — наше сходство, — я тебя люблю.
— Ах, Ора, — вздохнула Файона, — и обняла сестру. — Я ведь тоже тебя люблю. — Она помолчала и спросила: — Как ты думаешь, от кого мы с тобой унаследовали свое упрямство — от матери или от отца?
— От обоих, наверное.
Файона кивнула в знак согласия и сказала:
— Мне жаль, что ты обижалась на мои замечания. Я хотела тебе только хорошего.
Орелия поняла, что в устах Файоны это извинение.
— Давай не будем больше обострять наших отношений.
— Решено. — Файона показала на газетный заголовок:— Ты читала, что всех членов этого Общества, в котором участвовала тетя Федра, допрашивали в связи с убийством? А твой работодатель — главный подозреваемый!
— Лайэм — не убийца! — вырвалось у Орелии.
— Лайэм? — подняла брови Файона. — И ты так горячо вступаешься за него?
Орелия покраснела.
— Не думай, что между нами что-то есть. С этой работы я ушла. И никогда с ним больше не встречусь. Но я знаю, что он на убийство не способен.
— Не верю. Ты в него влюблена.
— Нет, нет, Файона. Я вступилась за него, но это не значит, что я…
— А почему бы и нет? — спокойно поглядела на нее Файона. — Его, конечно, оправдают. Он добрый человек и подходит тебе.
— Но ведь ты…
— Дело ведь в том, что он нравится тебе. Не важно, что я думала о другом кандидате.
— Да, — сказала Орелия, — ты хотела, чтобы это был Де Витт Карлтон.
— Я слышу свое имя из прелестнейших уст! — К огорчению Орелии, на солнечную террасу, вслед за мужем Файоны, вошел человек, которого она меньше всего хотела бы сейчас видеть.
— Эптон, старина, какая удача! Я и не надеялся застать у тебя снова твою невестку! — Де Витт постарался сделать вид, что последняя их встреча с Орелисй закончилась к взаимному удовлетворению.
— Да я сам не знал, что она зайдет, — возразил Эптон.
Де Витт подошел к Орелии, протягивая руку; она вымученно улыбнулась.
— Как давно мы не виделись! — вкрадчиво протянул он.
«…Но как жаль, что увиделись сегодня», — подумала Орелия и бросила сестре умоляющий взгляд, но та не сочла нужным вмешиваться.
Кинув взгляд на газетные заголовки, Эптон спросил кузена:
— Вы слышали, что произошло на ярмарке?
— Приблизительно, — отозвался. Де Витт. — Но меня возмущает, что полиция арестовывает людей нашего класса.
— Их не арестовали, — возразила Орелия. — Их только допрашивали.
— Говорят, могли и арестовать — например, О'Рурка. И вся эта суматоха — из-за девицы низшего класса.
Тут возмутилась Файона:
— Она — человек, как и мы с вами. Мне стыдно за вас, Де Витт Карлтон!
Орелия посмотрела на Файону изумленно: сестра высказала то, что сказала бы Де Витту сама Орелия.
В эту минуту Эптон положил газеты и обратился к жене:
— Ты дочитала статью до конца?
— Нет, потому что как раз пришла Орелия.
— Ну, так вот, — судьба убитой девушки была очень сходна с судьбой нашей Джины. Иммигрантка, сирота, никого близких.
— Совсем как наша Джина, — прошептала Файона. Глаза ее увлажнились. — Я была ответственна за нее. Я виновата в ее судьбе.
— Нет, Файона, твоей вины тут нет, — успокаивала сестру Орелия.
— Она была одинока, а мы не позаботились о ней.
— Мы о ней заботились. — Эптон обнял жену за плечи. — Как мы могли предвидеть такой ужасный случай?
Файона тихо плакала.
— Может быть, я принесу тебе чаю? — спросила сестру Орелия.
— Нет, я лучше пойду прилягу.
— Я провожу тебя, — сказал Эптон.
Орелия осталась на террасе вдвоем с Карлтоном. Она хотела вытереть влажные глаза и открыла свою сумочку, но, увидев в ней пистолет, быстро закрыла ее.
— Возьмите мой платок, не могу видеть, как женщины плачут.
— Я не плачу! — воскликнула Орелия. — После того, как он презрительно высказался о смерти молодой женщины, Орелии вообще не хотелось говорить с ним, но все же она сочла нужным объяснить: — Я немного расстроена в последнее время, мне нечем себя занять, я больше не работаю.
— Вас уволили?
— Нет, я сама отказалась от работы.
— Но это замечательно! — воскликнул Де Витт и сразу спросил, нахмурившись: — Это не потому, что О'Рурк начал ухаживать за вами? Он вел себя пристойно? Доверьтесь мне, если только он осмелился — я встану на вашу защиту!