Приходит как-то с Украины пульман с яблоками. Откатываю дверь: вагон до самого некуда набит отборными яблоками. Я с сумкой карабкаюсь наверх. Бригада с интересом наблюдает. Экспедитор-хохол заголосил: нельзя с сумками! Я: ребенка яблочком как-никак побаловать. Он: нельзя-а-а! Соглашаюсь: ладно, начнем разгружать. Бетонная эстакада — впритык к вагону. Я случайно неловко уронил верхний ящик углом на эстакаду. Яблоки посыпались под колеса вагона. Извините! Второй ящик также случайным углом падает на эстакаду. Яблоки — под вагон. Он понял: «ребята, не надо, согласен!» Выгрузили без потерь за полтора часа.
Между делом, как-то незаметно — по примеру ленинградской интеллигенции: андерграунд — освоил профессию «оператора газовых котельных» для дополнительного приработка. В первый же день после получения «корочки» направили меня к мастеру, чтобы «подрочился» у специалиста лучшей котельной. Она и была лучшая. Просторное, отдельно стоящее здание, потолки в пять метров, шесть огромных окон и шесть больших котлов. Красота! Светло! Благость! У крайнего котелка сбоку на скамейку я аккуратно уложил плащ и шляпу. Мастер дотошно объяснил, что и как нужно делать последовательно и безопасно.
— Отойди в сторонку, — сказал он, поднося газовую горелку. В первый раз не получилось. Потом еще раз. Ничего. Еще раз. И еще.
— Загазовано, — сказал я. — Надо подождать.
— Нормально. У нас еще в запасе задвижка на байпасе.
И тут рвануло. Лицевая чугунная плита вылетела наружу, не задев нас. Стекла четырех окон плавно, как в замедленной киносъемке, вошли вовнутрь. Зрелище необыкновенное, очень красивое. Но когда я увидел заваленную кирпичами шляпу, чуть не заплакал. Моя любимая шляпа. Не такая, как первая, но все же. Первая, зеленая, потерялась раньше. Как-то у метро «Восстания» я завозился с двумя парнями. По делу. Парни слиняли, а тут — менты. И шляпа потерялась. Меня запихнули в воронок и подсадили проститутку. В дороге девчонка расхлюпалась: «коготки порва-а-а-ла». Дура. Ей бы мои проблемы. Выпустили нас часа в два ночи. Без протокола, потому что я трезвый, и она не при делах. Пришлось шлепать пешком. По дороге я объяснял, как надо жить по жизни. Успокоилась и даже повеселела. У Московского вокзала мы попрощались. Я сказал: «Прощай, подруга. Может, еще встретимся. Не верь, не бойся, не проси. И держи хвост пистолетом».
Несколько лет спустя, когда я, по обыкновению, заходил перед работой в забегаловку напротив вокзала, куда после ночной смены из гостиницы «Октябрьская» заходили девчонки расслабиться пивом, она узнала меня. Мы оба обрадовались. И ее подруги прониклись: старый знакомый. Она мало изменилась, такая же милая и шустрая. Она родила ребенка, и теперь работала ради него. Чтобы дать ему приличное образование. Она так и сказала: приличное.
А грохот взрыва котельной услышали в соседних домах. Прибежали люди и какое-то начальство. Но обошлось без трагедий и травм.
А шляпы с того случая я не носил.
В начале августа ушел из бригады на овощебазе: солнце стало не то, что прежде. Пора было и о душе подумать. Кто согласен на что угодно, получает то, что хочет. Как Золушка. И бабушка когда-то наставляла: не откусывай больше, чем можешь проглотить.
Сына пора было определять в школу. На кухне я подозвал тогдашнюю, прошлую жену, которая до этого мечтала ребенка определить в какую-нибудь особенную школу, «с уклоном». Как у людей.
— Видишь? — спросил я. — Напротив школа в сорока метрах. Обыкновенная. Туда он и будет ходить. Особенным станет сам, если захочет.
И парень вырастал особенным, «с уклоном»: большинство книг не читал. Любимыми были «Золотой теленок», «Двенадцать стульев» и «Бравый солдат Швейк» с иллюстрациями Йозефа Лады. Эти книги он выучил почти наизусть. «Войну и мир» читать пытался и не смог, утомился, но я успокоил: «Лев Толстой — графоман, хотя и великий».