Когда я за парня написал сочинение по повести М. Горького «Мать», нам поставили тройку. Это меня задело. Когда М. Салтыков-Щедрин тоже писал за своих внучек сочинения, ему тоже ставили тройки. Старик тоже обижался.
Как говорил обер-лейтенанту тот же Швейк: «каждый сожранный паштет всегда лезет наружу, как шило из мешка».
Случайно около своего дома я встретил директора вечерней школы рабочей молодежи Антонину Ивановну Дорош. При встрече раскланивались молча, и только. Разговаривали редко: не было темы для беседы.
Она приостановилась:
— Игойек,[96] ты чем теперь занимаешься?
— Ничем, Антонина Ивановна. Бью баклуши и околачиваю груши.
— Хорошо получается?
— Не очень.
— Тогда пейеходи ко мне в школу йабочей молодежи.
— А что делать нужно?
— Пйеподавателем йусского языка и литейатуйи.
— Спасибо, Антонина Ивановна, приду.
Когда начали исключать детей из дневных школ, тогда и появились вечерние школы рабочей молодежи. С ними было работать мне, по крайней мере, интереснее, чем с недоделанными детьми-«попрыскунчиками».
Некоторая разница между выпускниками педагогических вузов у университетов явлена была сразу: у первых преимущество в методике, у вторых — в кругозоре. Сразу натолкнулся на препятствие — требовалось заранее составлять в тетради «поурочные» планы, что и как делает учитель на каждом конкретном уроке, что делают ученики и что из этого вытекает, какие результаты получаются «в сухом остатке». Бред! Если в голове «масла» не хватает и бетономешалки нет, то и сухой остаток будет никаким.
— Антонина Ивановна, я не буду писать поурочные планы. Глупо тратить на это силы и время.
— Игоек, а если какая пьовейка?
— Антонина Ивановна, всякие проверки всегда направляйте на уроки ко мне. Чем чаще, тем интереснее.
Кстати, первые два года райком партии заставлял ее «выдавить» меня из школы, но она выстояла, и они отвязались. Сама она была человек твердый, и муж ее, кстати, в свое время был адъютантом маршала Тухачевского. Так что она чувствовала себя в безопасной уверенности.
Еще одна трудность образовалась позже — обязанность посещать лекции по последипломному образованию. Несколько лекций я посетил. Усталые и толстые, но дисциплинированные тетки, вымотанные за учебный день так, что никаким кресалом из них не выбить искру прозрения, и все эти лекторы-педагоги с их отвратительной, якобы академической манерой через всякую фразу тянуть паузу — «э-э-э-э-э».
— Антонина Ивановна, помилосердствуйте, не могу я там!
— Игойек, но что-то надо делать?
— А я уже придумал. Только что образовался университет марксизма-ленинизма, и я туда пойду.
— Но это же по путевке яйкома пайтии.
— Годится.
За столом шесть старых теток и один ветеран.
Объясняю побудительную причину своего порыва, что хочу... и прочие «тыр-пыр».
— Но Вы же понимаете? — и объясняют мне состояние моей сомнительности, и что исключен, и всякое такое.
— Готов к исправлению, — был мой аргумент.
Колебались недолго, может, им тоже было интересно посмотреть, насколько я способен к исправлению.
И я пошел. Это было уже иное: атмосфера старинного дворца, университетские преподаватели, лекции, слайды, фильмы. Другой формат, другой калибр восприятия.
Через два года — диплом №1. «Отделение политинформаторов культуры пропагандистского факультета». Забавно. Тогда же сдал университетскому профессору кандидатский экзамен по философии. Мы были в одиночестве, тэт-а-тэт.
Я спросил:
— А сами Вы читали «Капитал» Маркса?
— До конца так и не смог, — честно ответил он.
Мой друг предложил пробовать почитать лекции на тему «научная организация труда». Обложился книгами и через два месяца был «в теме» по-научному. Прочитал пару лекций для руководителей предприятий, чувствую: что-то не то и что-то не так. Потом услышал «байку»: в одном проектном институте тоже решили по-научному организоваться. Стали двигать столы. Нет эффекта. Бабуля уборщица, со шваброй и тряпкой, вытирая полы, говорит: «Все делаете не так. Помню, в Одессе я держала хороший бордель. Так мы столами не двигали. Мы девок меняли».
Школьные проверки все же изредка были. Помню, пришла инспектор из «гор-оно». У меня в уроке — поэмы «Маяковского». Вечером у нее разыгрался от моего урока дикий приступ печени. И пришлось провожать ее, бедную, до трамвая.
Когда вышли книги под авторством Брежнева — «Малая земля» и «Возрождение», во всех школах требовалось провести уроки по этим книгам, и директор сказала: