«В окне напротив сиживал ночами…»
А. Марусенко
В окне напротив сиживал ночами
Сосед-писатель с голыми плечами.
Он сочинял, склоняясь над бумагой,
В глазах стояла голубая влага.
А свет в окне был желтый и осенний,
И падал снег, и было воскресенье.
К холодному стеклу прижавшись носом,
Он видел затихающую осень,
Кровать в моем окне и синий чайник.
И делалось лицо его печальным.
МУЗА
Банальней хорошего вкуса,
Страшней соловья на заре,
Бывалая, тертая Муза
Кастрюльку словесного мусса
Смакует на заднем дворе.
Где редкий, как пух или мусор,
Качается снег в январе.
И помнит плечом полуголым
Элегий седые меха,
И фосфор глубинных глаголов,
И серную терпкость греха.
И в пакостной сей мелодраме
Бесцельное, мелкое зло,
Как в плохо прилаженной раме
Разбитое камнем стекло.
Спасать-приютить и приветить,
Иль, хуже того, — причитать
Нелепо, как петь на рассвете,
Как в сумерки книгу читать.
СИЗИФ
Широкими руками,
Покрытыми корой,
Сизиф толкает камень,
Беседует с горой.
Угрюмая до дрожи
Родимая стезя:
Чем дольше, тем дороже,
И отступать нельзя.
Он принял за основу
Высокую тщету:
Хватило б духа снова
Не преступить черту —
Какой конец убогий,
Какой напрасный труд…
И отвернутся боги,
И люди засмеют,
Закатятся беспечно,
Зубами заблестят:
— Такую, — скажут, — вечность
Ухлопал на пустяк.
«Как школьник, сбежавший с урока…»
Как школьник, сбежавший с урока,
Последнее время хитро:
Приходит задолго до срока,
И ждет в вестибюле метро.
И маятно ходит кругами,
И трогает стрелки часов,
Бледнея в немыслимом гаме
Подземных глухих голосов.
Глядит, оторваться не может,
На давку у двери входной.
И корчит суровые рожи,
И прячет букет за спиной.
ШАПИТО
А рядом с полосатыми шатрами
В кривом окошке круглая кассирша.
Смешлива, словно денежка на блюдце,
И у нее — стеклянные сережки.
И музыка раскрашенная льется,
И карлики гуляют по дорожке,
Они — артисты. Вежливо смеются,
Когда атлет их на руки возьмет.
Приходит уважительный народ,
Берет большие синие билеты,
У входа вытирает сандалеты,
И зазывале смотрит прямо в рот…
Я никогда не видел зазывал,
Я все придумал и нарисовал,
А новый цирк — он из стекла и стали.
И карлики давно повырастали.
ОВРАГ
Ко мне добра осенняя жара.
Пока еще не выпали снега,
И в лопухах крутые берега
Старинной переполненной канавы,
Во мне еще силен наивный навык
Смотреть в окно до самого утра.
Трава прогоркла, пар идет из луж,
Трещит рессора старой колымаги,
Дым от листвы и скомканной бумаги
Возносится, как противленье злу.
Я замечаю трещину на чашке,
И подозренье в старости не тяжко,
Пока еще не выпали снега.
И куклы отрешенная нога,
И венский стул с пробитой сердцевиной
Еще живут открыто и безвинно.
Меня еще чему-нибудь научит
Бег муравья от влажной тени тучи,
Глухой овраг, заросший до бровей,
В захламленной серьезности своей
«Ах, осенняя путина…»
Ах, осенняя путина.
Влезла муха в паутину,
Нити тонкие прядет —
Ждет, когда паук придет.
Ах, путина. Спозаранку,
Только выйдешь за порог,
Сразу чувствуешь приманку
Листьев, солнца и дорог.