Мало-помалу, пока время еле тащилось, поселение, не спеша, превращалось в город и, в конце концов, заслужило, заработало себе имя Моча, от Мочи-реки. Мочичи были народом разношёрстным, миролюбивым и трудолюбивым, немного прижимистым, немного с хитрецой, и, вместе с тем, достаточно простодушным. Мужчины были как мужчины (они приблизительно везде одинаковы), а вот женщины были отменно хороши: статные, светловолосые, синеглазые, с румянцем мельбы на бархатных щёчках. Синеглазые мочички в девках не засиживались, так и шли под венец, так и шли, особенно по осени.
Годы складывались в десятилетия, десятилетия – в столетия, столетия – в тысячелетия, а Моча росла, как опара в кадке. То ныряя в тёмные омуты безвременья, то благополучно выныривая из них к солнечным денькам, Моча и мочичи, что бы ни происходило, рука об руку двигались в направлении к светлому будущему, и никакие грозные катаклизмы любого толка, никакие указы своих ли, чужих ли, касающиеся, скажем, мер по пресечению хищений или, к примеру, по затыканию ртов, не могли ни пресечь, ни заткнуть. А ежели что не ладилось в жизни мочичей, виновные всегда были под рукой: плохой климат и отсутствие мудрого и рачительного хозяина. Климат, и вправду, был плохой: полгода стояла суровая зима, а в остальные полгода кое-как, вперемежку, укладывались быстротечное лето и затяжные весна и осень.
Что же касается руководства, то, как известно, рыба, которая, кстати сказать, с незапамятных времен была центральной и единственной фигурой на гербе города Мочи, гниёт с головы. Но какую бы голову мочичи ни приставляли к туловищу общественно-хозяйственной жизни, оказывалось, что она на момент приставления уже была с душком. Что только они ни пробовали! Последней каплей, переполнившей чашу терпения мочичей, стала заимствованная в соседнем городе, но и она принялась разлагаться прямо-таки на глазах, а потом сама собой отвалилась и убыла в неизвестном направлении. Вскоре обнаружилось, что катастрофически отощала не только городская казна, но и в Главном Музее города на последней инвентаризации были списаны как не представляющие собой духовной и\или исторической ценности древние предметы религиозного толка, и некоторые мелкие, носящие бытовой характер, вещицы желтого металла с большими красивыми каменьями.
Почему-то именно последнее вызвало такой народный взрыв негативных эмоций, что был стихийно созван Городской Совет, на повестке дня которого стояли два вопроса:
1. Кто виноват?
и
2. Что делать?
Это было самое долгое заседание в истории Городского Совета города Мочи.
С первым пунктом разобрались довольно быстро. Стоило только в прениях заседателям перейти на повышенные тона, как Временный Председатель Городского Совета взял слово и сказал, что не стоит переходить на личности, тем более присутствующих, и что виноват, конечно, климат, и что в дальнейшем непременно нужно будет учесть этот фактор и всегда помнить, что ноги надо держать в тепле, а вот голову - в холоде. Тогда она не будет так быстро гнить. И вообще, главный вопрос, на самом деле, пункт второй, «Что делать?». Благополучно уведя, таким образом, собрание от скользкой темы поисков виновных, и сакцентировав внимание на втором пункте, Временный Председатель отёр потный лоб платком и сел на место.
Посыпались многочисленные предложения по кандидатурам, формам правления, методам поощрений и наказаний. Уже выкрики с места начали переходить к локальными потасовками, а решение проблемы всё никак не приходило. Наконец, слова попросил самый молодой член Совета.
- Господа! Господа! Послушайте! Мы никогда не преодолеем кризис власти, если будем продолжать мыслить и действовать по старинке!
- Ааааа!!! Яйца курицу….
- Господа, подождите, дайте же сказать!
- Дайте ему сказать, имейте уважение!
- Господа! – продолжил самый молодой член Городского Совета, - Ну почему мы зациклились именно на голове?! Порочная практика так сказать пришивания головы, по-моему, очевидна всем. Но вы, господа, забываете, что мы живем в век интернета, генной инженерии и микро-нейро-хирургии. Почему бы вместо головы на этот раз не попробовать рассмотреть, скажем, руку?