А какие ярмарки бывали теперь по случаю и без случая, какие народные гуляния, какие салюты расцветали на черно-синем бархате мочичского неба! А сколько радости приносили детишкам веселые детские площадки с расписными деревянными домиками, гномиками, богатырями, качелями да каруселями!
Весело работали заводы и заводики, ползли нескончаемым потоком сочные розовые сосиски и сардельки, колбасы такие, колбасы сякие, выстаивались сыры со слезой на срезе, а уж хлебушек всегда был мягким и теплым. Оказалось, что стада могут тучнеть, коровы - давать жирные высокие надои, куры – дружно нестись, и было совершенно непонятно, как это, когда сейчас на прилавках есть всё в изобилии, отсутствует тухлый, осклизлый, кислый, вонючий продукт, который всегда щедро имелся в ассортименте во время тотального гниения голов…
Но бочка мёда всегда подразумевает ложку дёгтя. И если в жизни бочка мёда имеет место, то обязательно найдется, и не один, завистник с ложкой дёгтя за спиной, и сделает всё, чтобы подпортить драгоценную живительную, целебную массу, собранную по каплям с таким трудом. Вот и поползли слухи о Мирославе Потаповиче, что, мол-де, ничем-то он не отличается от своих предшественников-голов. И взятки-то он берёт, и прибрал-то он к рукам всё свечное дело Мочи, и что крышует он над иноземными банками, и что в его заграничном счете столько нулей приписано к единице, сколько и звезд-то на небе нет. Однако мочичи реагировали на слухи удивительнейшим образом:
- Ну уж – звезд на небе! Берите половину! Уж вторая-то половина, как пить дать, на Мочу была пущена!
- А над банками иноземными крышует – правильно делает! Им только дай волю, они тут понаделают делов.
- А свечное дело прибрал к рукам – ну и на здоровье! Он мужик толковый, его на все хватит: и на Мочу, и на свечи и еще на тридцать три дела!
Так что выборы Коренного на второй срок прошли без сучка и задоринки, а процент голосов, отданных за Мирослава Потаповича, серьёзно испугал влиятельные круги города. Мирослав Потапович делал свое дело, а слухи продолжали ползти, множиться, шириться, становиться изощреннее.
К хорошему быстро привыкаешь. Вот и мочичи довольно быстро привыкли и к новым дорогам, и к чистоте и порядку, и к райским кущам на улицах города, и ко всему остальному, что было положительного, и стали воспринимать всё это как должное, и если встречали кое-где отдельные недостатки (а куда же без них?), то делались недовольными, возводили их в степень и припоминали, кто где чего плохого слышал о Градоначальнике, и вспомнившееся расцвечивали и тоже возводили в степень. Но всё равно, всё это было как-то по мелочи, не серьёзно, и особой угрозы для него не представляло.
А между тем в стане противников полным ходом шла подготовка к бунту: не допустить врага на третий срок. Тем более что к тому времени вызрел новый Кандидат, из молодых, который сумел убедить практически всех, что задница, в первую очередь, символ усидчивости, равновесия и стабильности, пусть и с легким флёром пофигизма, но «Здорового пофигизма, господа!». Лозунг «Насрать, насрать и ещё раз насрать!» многим пришелся по душе: лёгкий путь он и есть лёгкий путь.
Итак, выявился Лидер, была программа, оставалось только свалить Градоначальника. В этих целях собирался компромат, подбирались недовольные с улицы, готовые работать на общественных началах, устраивались мелкие провокации, саботаж… Всё это дергало, нервировало и пугало Мирослава Потаповича, и он всё чаще и чаще стал с грустью задумываться над людской неблагодарностью, и размышлять о дальнейшей судьбе своих родных и близких. На всякий случай он предпринял кое-какие меры безопасности, одни дела форсировал, другие прикрыл, отложил кое-что для себя на чёрный день и ещё кое-что на совсем чёрный день и успокоился. Теперь, что бы ни произошло, он мог быть абсолютно спокойным за дорогих ему людей, и можно было ввязываться в драку.
В стан противника были засланы разведчики, которые вскоре легко добыли ему полный список его прегрешений, главным пунктом которого было обвинение Градоначальника в том, что он, растрачивая немереные деньги на разгон туч в праздничные дни, так ничего и не предпринял для того, чтобы кардинально изменить климат, зависший вековым проклятием над Мочой. И это было правдой. Мирослав Потапович попеременно то хохотал, то рвал и метал, а потом ему захотелось бросить всё и уйти, но напоследок хорошенько умыть своих врагов.
До выборов на третий срок времени было предостаточно, за такой срок вполне можно было свернуть горы. А сворачивать горы Мирославу Потаповичу Коренному было и по плечу, и не впервой. Он собрал Закрытый Военный Совет, поставил перед ним задачу, обозначил сроки и пообещал такие вливания, каких мировая история знала мало. Для этого он перекроил бюджет города на ближайшие два года, а также позаимствовал страшную своей округлостью сумму у крышуемых им банков под обязательства выплат из бюджета ближайшего десятилетия, щедрой рукой профинансировал некий научный проект, суть которого являла собой строжайшую военную тайну, - и затянул ремешок города на последнюю (или первую? это как посмотреть...) дырочку...