Глава 7
— Фео, а расскажи драконью сказку!
Глубокой ночью мы сидели в моей каморке втроём — я, Лина, маленький Эгмун, — и при свете луны ели скромное угощение, состоявшее из переваренных овощей и кусков чёрного хлеба. Белый мне запретили трогать на несколько дней, потому что при уборке коридора я так махнула метлой, что нечаянно запачкала шёлковое платье проходившей мимо Синситы. Ну, а слуги ели чёрный хлеб всегда.
— Это какую же вам драконью сказку рассказать? — Я задумалась, перебирая в памяти всё прочитанное, вытерла руки тряпицей, пока Эгмун доедал свеклу. — А человеческие не хотите? Для разнообразия.
До сих пор становилось горько, как вспоминала, что мне запретили брать книги из Кроткой Библиотеки и вообще подходить к ней. Завтра, если всё будет по плану, мы с Вильгерном собирались улететь далеко-далеко на юг от Сильфасских гор. И тогда я никогда не увижусь с Библиотекой, не скажу ей последнее «прощай». Вот отчего у меня на сердце лежал камень.
— А любую сказку говори, — краснощёкая, крепко сбитая, здоровая и неунывающая, несмотря на самую тяжёлую работу, Лина обняла меня сбоку. — Давай, Фео, уж мы тебя послушаем!
Я проглотила комок в горле, думая, что и её, и Эгмуна, вероятно, покину навсегда. И начала:
— Это было в древние-древние времена в мире, где не знали драконов. Людей, которые там жили, было некому защищать, а они ничего не умели: ни мечи ковать, ни стрелять из лука, чтобы обороняться от врагов. Кроме каменных топоров и ножей, ничего у этих людей не было.
— Бедные, — посочувствовала Лина, вытирая тарелку куском хлеба, а Эгмун молча ждал, что будет дальше, и жевал корешок, словно заяц.
— Это уж точно, — вздохнула я, — а ещё они были очень злые и постоянно дрались друг с другом. И однажды в этот мир пришли чудовища, открыв портал из своего…
— Так порталы-то, они в мир с магией только открываются! У этих, с топорами, магия, что ль, была?! — перебила меня Лина.
— Ну, почему же, — возразила я, — когда-то драконы открывали порталы на Землю, а там нет волшебства! В общем, слушайте. Чудовища, оказывается, рождались из человеческих грехов — например, после каждого убийства появлялся на свет маленький монстр и быстро рос. И однажды их стало так много, что они решили уйти в другие миры, поработить людей и встать на их место…
Я продолжала рассказывать о том, как люди начали бороться с чудовищами, как сумели победить их, перестав совершать грехи и поверив в Невидимого Бога. Правда, в той книжке говорилось, что у него есть две ипостаси — та, которой молились в драконьем мире, и другая — Великая Мать. Именно Великой Матери и поклонились люди, прогнавшие чудовищ. А сама сказка была включена в сборник «Сказания и легенды Земель Кровавого Солнца».
— Вот страху-то, — пробормотала Лина, — а ну, как у нас бы такие чудища повылезали?!
— И съели бы госпожу Тэрль, — хихикнул Эгмун. Мы обменялись улыбками, а потом я снова посерьёзнела, вспомнив, что мне предстояло завтра днём.
— Лина, Эг, идите спать. У нас у всех будет полно работы, — я вручила им тарелку с остатками еды и проводила до двери. — Госпожа Тэрль и так злится, что рыжецветы никак не раскроются, мол, бутонами завянут…
— Да что ж я сделаю, если не хотят они! — всплеснула красными руками Лина. — Песню бы им спела, да от моего голоса вовсе в землю уйдут. Ладно уж. Доброй ночи тебе, Феолике.
— Приходи завтра на кухню, Фео, — шепнул Эгмун, и вскоре я услышала в коридоре шум удалявшихся шагов. Вернулась к окну, села, залитая мертвенно-белым светом луны, и задумалась, уперев локти в колени, а подбородок — в сжатые кулаки.
Могла ли я осмелиться на то, чтобы напоследок, украдкой, заглянуть в Кроткую Библиотеку? Мне показалось, что днём я слышала звуки рыданий из-за плотно закрытой двери. И это точно была не Синсита и не её мать. На моей памяти ни одна из этих надменных белых драконесс и слезинки не проронила! Господин Хеннет и его сын также не были способны на истинные, глубокие переживания. И это многое о них говорило.
— Просто скажу ей пару слов, — наконец, решилась я. Если улечу, так и не попрощавшись с Кроткой Библиотекой, то её жалобный голосок будет, наверное, преследовать меня до конца дней!..
Выскользнув из своей каморки, я прокралась по тёмным коридорам к лестнице и бесшумно начала подниматься вверх, молясь, чтобы по пути не попался ни один слуга или стражник. Что я не увижу кого-либо из господ, было очевидно: в такое позднее время они сладко спали.
Сердце, и так колотившееся где-то в горле, чуть не выскочило наружу, когда раздался тонкий, высокий звук… В темноте замерцали жёлтые глаза, мелькнул пушистый хвост, и я выдохнула. Дара! Она мяукнула и величественно спустилась по лестнице, едва удостоив меня взглядом. Кошка госпожи Тэрль порой вела себя ещё высокомернее самой госпожи.