Я хмуро оглядел дрожащего главаря и остатки его команды — нескольких обожженных моим огнём, скорчившихся на земле мерзавцев, которые, похоже, были бы рады умереть на месте. Жалости я к ним не испытывал — торговцы людьми заслуживали и худшего. Сам главарь не сильно пострадал. Он сразу отбросил сломанный моей иллюзией артефакт, и, даже не пытаясь атаковать, сдался, надеясь, что я отпущу его живым.
Мы стояли на берегу моря. Кораблю, который должен был отплыть с живым грузом, тоже досталось. Я сжёг все паруса, а пленники — шесть молодых, сильных женщин и десяток детей, которых работорговцы собирались продать на ближайших островах, — сейчас тихо переговаривались у меня за спиной. Золото, что нашлось на корабле, я разделил между ними, а затем пообещал, что отнесу всех в город. Оттуда они смогут найти дорогу домой.
— Я н-не з-знал, ч-что д-девчонка в-ваша и ч-что она д-дракончик! — продолжал главарь, стирая с клочковатой пегой бороды капли крови. Лоб у него был рассечён, то и дело по лицу скатывалась красная струйка. — Д-думал, п-просто к-кто-то её б-бросил…
Я жестом велел ему заткнуться, размышляя, что делать дальше. Небо уже алело, предвещая скорый закат солнца. Скорее всего, Её Величество вернулась в Долину фей, и советницу Линлейт всё-таки ждало наказание — увы, заслуженное, — но меня больше заботила малышка, потерявшаяся в лесах.
Изначально рассказ главаря звучал следующим образом. У работорговцев был артефакт, который мог переносить своего владельца и тех, кто стоял рядом с ним, на тысячу шагов. Благодаря этому артефакту негодяям удалось быстро и незаметно набрать живой груз. Они планировали взять ещё пленников на свой корабль, когда внимание главаря привлекла маленькая девочка с фиалковыми глазами. Она вышла перед ним прямо на дорогу — босая, без одежды, словно её здесь кто-то оставил.
Работорговец прикинул, что такое чудо удастся продать дороже, обманом и ласковыми словами подманил её к себе. Но когда артефакт перенёс главаря, несколько его помощников и девочку подальше, она страшно испугалась. Начала кричать и плакать. Побежала в лес, и поймать её было невозможно, потому что из чащи один за другим появились волки и окружили девочку. Работорговцы кинулись наутёк.
И напоследок, оглянувшись, главарь увидел, как девочка, рыдая, скрылась за деревьями, а звери шли за ней, как на верёвочке.
— С-сколько ж-живу, в п-первый р-раз т-такое в-вижу! — завершил он свой рассказ, всё ещё трясясь от страха.
— И в последний, — прозвучал у меня за спиной звонкий, мелодичный голос, который мог принадлежать только фее. — Потому что ни тебе, ни твоим приспешникам не жить больше.
Я обернулся и почтительно склонил голову:
— Ваше Величество.
В сиянии золотого света и под восторженные крики бывших пленников королева Мэйя опустилась на землю. Крылья у неё за спиной пропали, и теперь фея выглядела как высокая, прекрасная женщина лет тридцати пяти, с изумительными фиалковыми глазами и единственной седой прядью в золотисто-каштановых волосах. Голову её венчала небольшая корона, украшенная драгоценными камнями.
— Приветствую вас, наставник Вильгерн, — Мэйя дружелюбно кивнула мне и перевела взгляд на главаря работорговцев. Лицо феи переменилось, став холодным и жёстким. — Зельм, — судя по всему, она знала его имя и его самого, — помнишь, о чём мы говорили в прошлый раз?
Зельм торопливо закивал и, белый, как тэсианская бумага, упал на колени. Кровь по-прежнему стекала у него со лба, пачкая бороду и одежду, но работорговец уже не обращал на это внимания.
— К-королева, я… я в-виноват, н-но б-больше…
— Мы договорились, — прервала его фея, и в её спокойствии было что-то пугающее, — что ты здесь не появишься, и людей своих не пришлёшь. Я запретила рабство и работорговлю в Мэйчестре. Помнишь, о чём я тебя предупреждала? Нарушишь слово — и твоё же раскаяние тебя поглотит.
Главарь работорговцев смотрел на неё с ещё большим ужасом, чем на меня.
— Н-но г-господин д-дракон уже н-наказал н-нас! Отп-пустите м-меня, к-королева, я к-клянусь… в-вы м-милосердны…
— Ты клялся и тогда. А моё милосердие не бесконечно, — в голосе Мэйи зазвенел металл. Она вытянула правую руку вперёд, и золотые лучи сорвались с тонких, изящных пальцев феи, ослепив Зельма и его людей. Они закричали, жмурясь и закрывая лица руками. Я молча смотрел на всё это и ждал, что будет.
— Вы вспомните каждое своё злодеяние, — красивой, но страшной песней лился голос Мэйи, — прочувствуете его, поймёте свою вину, и раскаяние станет так велико, что заполнит вас целиком и полностью, не оставив места ничему больше!