Я молча слушала, как они забрались глубоко в подземные лабиринты, обнаружили там кристалл с гигантской змеёй и полубезумного Грэйлека. А затем драконья битва разбудила чудовище от сна, длившегося тысячи лет. И при этих словах я вспомнила зловещее предсказание о том, что восстанет древнее зло…
Услышав, как после взрыва кристалла Вильгерн, весь в крови, распростёрся на полу, а Ти-Амата, приняв человеческий облик, подошла к нему, я не выдержала и перебила фею:
— Да, всё верно! Он сказал, что Богиня вернула его к жизни поцелуем, дав ему при этом новое имя!
— Очнись, Феолике, — грустно откликнулась Линлейт, — ей не под силу оживить дракона; Ти-Амата — легендарный монстр, а не истинное божество!
— Значит… — Я сжала кулаки, вонзая ногти в ладони и не чувствуя боли. Не верю, не верю, не верю!..
— Вильгерн мёртв. А Тольвейр — это тот, кого создала в его теле ужасная магия Ти-Аматы.
— Нет! — закричала я, не помня себя, и фея вздрогнула. — Вильгерн не мог умереть! Ты лжёшь!
— Тише, перестань, не кричи. Нас могут услышать, — в ужасе пролепетала Линлейт, метнувшись назад, к выходу. Её всю трясло, но мне сейчас было стократ хуже.
Я хотела крикнуть снова, что Вильгерн жив, я это чувствую, и что бы ни сделала с ним Ти-Амата, я верну его своей любовью! И сказала бы много чего ещё, но не успела. Потому что прозвучавший из коридора голос заставил мой язык отняться, а ноги — ослабеть:
— Вас уже слышат, глупый мотылёк!
Линлейт пронзительно вскрикнула. А вслед за этим вокруг неё материализовалась птичья клетка. И клетку эту подхватил, не давая ей упасть, шагнувший к нам Тольвейр.
Встретившись взглядом с его пронизывающими чёрными глазами, я почувствовала, как страшно холодеет внутри. Будто моё сердце сжали чьи-то грубые ледяные пальцы.
— Что ж, — усмехнулся Тольвейр, встряхнув клетку с едва живой от страха феей, — по крайней мере, я могу больше не притворяться. Настало время откровенных разговоров, Феолике.
Глава 7
А ведь это могло оказаться просто кошмаром. Я проснулась бы в постели, в объятиях Тольвейра, и он шептал бы мне на ушко слова любви и осыпал поцелуями, а не смотрел с таким видом, будто готовится что-то ужасное!
Но нет, нет! Ласковые объятия, теплота, нежность и добрые слова — всё это было обманом. Ловушкой для отвергнутой драконьим миром, льнувшей к своему спасителю Феолике. Я по-новому взглянула на то, что меня окружало. Вспомнила, как мне всё стало безразлично, кроме Тольвейра и желания доставить ему удовольствие. И задохнулась от внезапной догадки:
— Ты… ты мне что-то подмешивал в еду или питьё?!
— Немного, — с лёгкой усмешкой отозвался Тольвейр и поманил меня за собой. — Поговорим в комнате. Здесь, — он обвёл широким жестом залу, полную клеток с несчастными пленниками, — как-то неуютно, не находишь?
Скрипнув зубами, я пошла за ним. Клетку с феей Тольвейр нёс в правой руке, и Линлейт притихла. У меня промелькнула мысль освободить её волшебством, но Тольвейр как будто услышал меня:
— Не вздумай сделать какую-нибудь глупость, Феолике. Здесь всё под контролем Богини, пропитано её магией, равно как и моей. Один твой неверный шаг — и я убью феечку.
— Вы ведь дружили когда-то! — попыталась я воззвать к его совести. Тольвейр небрежно рассмеялся в ответ:
— Кто, я? Ты путаешь меня с этим своим… прекрасным принцем, — он произнёс это с такой издёвкой, что мои руки вновь сжались в кулаки. — Я — не он.
«Верно. Ты — злодей».
И всё же я отказывалась верить горьким словам Линлейт. Во мне теплилась упрямая надежда, что можно вернуть моего Вильгерна, избавить от тьмы, принявшей его облик. А потом… потом, может, нам удалось бы улететь отсюда!
В комнате Тольвейр пригласил меня сесть в одно кресло, а сам устроился в другом, держа клетку с Линлейт. Фея сидела тихо, прикрывшись ручонками, и, судя по тому, как вздрагивали её хрупкие плечи, плакала.
— Итак, Феолике, как ты уже верно догадалась, — Тольвейр говорил скучающим тоном, поглядывая то на меня, то на златокрылую пленницу, — я подливал тебе зелье. Чёрные драконы, помимо всего прочего, этим славны. Здесь, на Гиркантии, не так много подходящих трав, но всегда можно прибегнуть к магии Богини. Удобно, не правда ли?
Он сделал паузу, явно ожидая ответа, но такового не последовало.
— Конечно, я не так хорош в зельеварении, как в создании иллюзий и огня, поэтому осторожничал. Не сделал тебя абсолютно безвольной марионеткой в первый же день. Знай я, что Линлейт жива, конечно, действовал бы иначе. Думал, её убило в тот день, когда проснулась Ти-Амата. Кто бы предвидел, что у феечки хватит ума так долго скрываться в обличье мухи! — С этими словами Тольвейр позвонил в иллюзорный колокольчик и, когда появился бодрый, не нуждавшийся во сне слуга, послал его за красными яблоками и вином.