С этими словами он скрылся за дверью. А молчавший всё это время Тольвейр опять позвал слугу. На этот раз для того, чтобы тот принёс пузырёк с зельем ярко-фиолетового цвета и бокал, как для вина.
— Что это такое? — настороженно поинтересовалась я.
Тольвейр вместо ответа откупорил пузырёк и вылил зелье в бокал, который затем протянул мне.
— Пей, — властным тоном проговорил он, — а не болтай.
Я взяла бокал из его руки, думая, что выбора у меня всё равно нет, попробовала и скривилась. Редкостная дрянь.
— Давай, — судя по выражению лица Тольвейра, шутки с ним шутить не стоило. У меня промелькнула было мысль выплеснуть зелье на пол, но я перевела взгляд на заплаканную, несчастную Линлейт. И, опустошив бокал, поставила его на столик. Во рту остался поганый привкус, который нечем было перебить.
— Это зелье не даст тебе позабыть о своём задании, — наконец-то, снизошёл до объяснений Тольвейр. — Мне понадобилась помощь Богини, чтобы его сварить, и я занимался этим, пока ты перебирала наряды и побрякушки и мечтала о всяких глупостях вроде свадьбы.
От унижения и стыда у меня кровь прилила к щекам. Захотелось провалиться сквозь землю. Тольвейр беспощадно усмехнулся:
— Да, моя дорогая Феолике, я знаю, что ты иногда говоришь сама с собой. А мои слуги-иллюзии любят подслушивать, всё равно им больше нечем заняться. Но ты не беспокойся, — он сделал паузу, отставив клетку с Линлейт на столик, и потянулся всем своим сильным, здоровым телом, прежде чем встать с кресла, — как сделаешь задание, у тебя появится вдвое больше и платьев, и драгоценностей, и чего захочешь, — Тольвейр шагнул ближе; на его лице отразилось нечто похожее на дикую, тёмную, звериную страсть. — И пусть я не женюсь на тебе, но ты останешься моей, Феолике. Ты всегда будешь принадлежать мне и только мне.
Я посмотрела ему в глаза. И, обуреваемая внезапной, отчаянной и безумной надеждой, прошептала:
— Я люблю тебя. Люблю. Вернись ко мне… Вернись, мой прекрасный принц, мой Вильгерн, — вспомнив о сказках, в которых поцелуй истинной любви творил чудеса, я потянулась к чёрному дракону. Коснулась своими губами его губ, вложив в этот поцелуй всю нежность и боль, которая терзала моё сердце. Чудо, хоть бы случилось чудо! Я закрыла глаза, переживая этот миг, застыв в мучительном ожидании…
Грубые руки впились в плечи, тряхнув меня, как следует. Я вскрикнула и, распахнув глаза, уставилась на Тольвейра, а он ответил на мой взгляд насмешливой улыбкой:
— Даже не надейся, Феолике. Вильгерна, который носился с тобой, как с хрустальной вазой, больше нет. Привыкай к тому, кто есть.
— И не подумаю, — во мне волной поднялся гнев. — Ненавижу тебя, ненавижу! Пусти!
Я вырвалась и хотела бежать, но Тольвейр легко поймал меня.
— Ещё раз такое услышу, побью, — прорычал он, стискивая мою руку. — И сейчас бы побил, как следует, чтобы знала своё место, но… — Чёрный дракон умолк, однако мне и так было ясно — что-то его удерживает. И это лучше всяких слов говорило о том, что Вильгерн жив, и надо поскорее спасти его!
Вот только как? Если б я знала, что делать!..
— Сейчас же отправишься в Рубикальтовые леса, — Тольвейр потащил меня к двери, не забывая следить за тем, чтобы не применила магию. — И хочу кое-что уточнить для тебя…
У выхода из Скального Дворца мы задержались. И я обернулась к Тольвейру как раз для того, чтобы уловить на его лице жестокую ухмылку:
— Понимаешь, дорогая моя, я ненавижу фей, как и любую назойливую мошкару. А ещё я придумал, как позабавиться с Линлейт, а заодно и тебя подстегнуть. Если ты промедлишь с убийством Дэрны, я возьмусь за фею всерьёз. И начну, пожалуй, с крыльев.
Глава 9
Тольвейр
Она стояла на поляне, окружённая почерневшими, дрожавшими, словно от холода, деревьями. Ветер развевал спутанные волосы Феолике, играл подолом её рваного платья. Глядя на это, я спустился с сумрачного неба и обернулся человеком. Правда, крылья за спиной исчезли не сразу, и, вероятно, придавали мне вид кровожадного демона, потому что Феолике всхлипнула и подалась назад.
— Тольвейр, что… что происходит?! Эта поляна посреди туманной пустоты… Я ведь только что была в Рубикальтовых лесах!
— Ты во сне, — сказал я, предупреждая новый захлёбывающийся поток слов. — Помнишь, я давал тебе пить зелье, Феолике? Оно затянуло тебя в мой сон, стоило лишь этого пожелать. Мощное волшебство, не правда ли? Жаль, одноразовое. Но для того, чтобы сделать тебе небольшое внушение, хватит.
В серых, расширившихся глазах появился испуг. Каким же притягательным он был! Мне хотелось и впредь устрашать Феолике, видеть её трепет, чувствовать её покорность моей воле. Тем более, что в нереальности сна магии у неё не было.