А вот картинное описание, как состарился дед Влас (повесть «Аварийная обстановка»): «Выбухала вздутиной его спина…» Ничего не скажешь— весомо, грубо, зримо…
Но стиль Виктора Митрошенкова определяется не одними только «вздутинами» В повести «Человек играл с солнцем»: «грустное откровение волн», «за окном… млела луна», «биение трепетного сердца», «как подавить в себе неугасимое желание, зажать руками пламень мечты» — и правда, как его зажмешь?
«Алексей Максимович действительно жил в состоянии волшебного упоения». О нем же — «Человек, провозглашенный и поднятый им до величественного монументализма, стал главным объектом его исследования, романтическим гимном величия».
А вот из повести «Оля».
«Она была во власти стихов, жила пробуждением чувств», «В ее воскресших глазах плескалось голубое небо». Мало этого — «В больших глазах словно трепещущий огонь догорающего костра…»
А вот фраза, как будто вырвавшаяся из трепещущего сердца: «Неуемный мир грез, как широк он, безбрежен и как нереален, утопичен порой».
Оля — экскурсовод: она «вкладывала свою трепещущую душу в каждую экскурсию».
Первая, озаглавленная «Человек играл с солнцем», посвящена вековому стремлению человека к небу, к другим планетам. Мечта о завоевании космоса соединяет писателей, деятелей, ученых разных поколений. Мы уже называли их: Лев Толстой, Циолковский, Горький, Федин, Гагарин.
Постепенно осваиваясь в компании столь великих людей, читатель все больше удивляется их тяге в своих раздумьях к общим местам. Есть в них что-то декоративное, картонажное. Они наделены всем, чем угодно. кроме индивидуальности. Все время они размышляют друг о друге, но — как? Юрий Гагарин думает о Максиме Горьком.
«В душе каждого из нас, — слова приходили в мучительных размышлениях, — живет несокрушимый дух горьковского Сокола, неукротимого Буревестника, их уверенность в победе»… И дальше: «пока родилось лишь несколько фраз, и те появились в нелегких раздумьях, даже в страданьях».
Здесь поражает «мучительный», «страдальческий» процесс рождения самых общих слов.
С чувством глубокой обиды за нашего первого космонавта читаешь эти строки: человек редкой самобытности, обаяния под пером Виктора Митрошенкова превращен в любителя ходячих, банальных истин и прописей. Это ли не грех перед читателем, перед памятью о Юрии Гагарине?
«Изучив все публикации, относящиеся к тем дням, — пишет автор, — Юрий Гагарин стал уверен, что привязанность Алексея Максимовича к небу от сына».
Сын Горького Максим действительно самым тесным и непосредственным образом связан с миром авиации. Однако странно выглядит эта уверенность в том, что «привязанность к небу» Горького — от сына. Вполне возможно, что автор «Песни о Соколе» был «привязан к небу» и сам по себе.
Вторая повесть книги, озаглавленная «Оля», рассказывает о судьбе девушки, связавшей свою судьбу с летчиком-космонавтом Андреем Кибровым. И тут свои загадки.
В письме к подруге Оля признается: «…Но не скучаю, не сожалею о своем скоропалительном браке, не собираюсь отсюда бежать. Мне кажется, что я даже не люблю Киброва». И дальше: «Я нужна Киброву. этому хорошему человеку, когда я рядом, ему легко служится, жизнь его становится интереснее. Пусть это будет мой вклад в защиту Родины, мой патриотический поступок».
Итак, патриотизм без любви. Вряд ли принесет много радости Андрею Киброву его подруга сердца, которая не любит, а «вносит вклад».
Повесть «Приказано испытать» написана от первого лица. Герой — генерал Молчанов, опытный летчик, командир — рассказывает о том, как решался вопрос, кому испытывать новый истребитель М-25. В конце концов после больших тревог и волнений испытание поручается ему.
В повести «Аварийная обстановка» изображен полет АН-12 с шестью членами экипажа на борту. Возникает аварийная ситуация, но экипажу удается предотвратить опасность.
Обе эти повести читаются легко — во всяком случае, легче, чем первые две. Хотя и тут свои недоумения Впрочем, это чувство испытываешь все время, пока читаешь книгу «Колхозная площадь». Совершенно непонятно, например, почему она так называется.
Цитируется письмо М. Горького советскому дипломату Платону Михайловичу Керженцеву. Руководитель РОСТА, полпред в Швеции, в Италии, председатель Радиокомитета, затем Комитета по делам искусств— Платон Михайлович, только не «Корженцев», а Керженцев.
Один из героев приводит выражение, бытовавшее у «древних капуцинов»: «Мы живем не для того, чтобы есть, а едим для того, чтобы жить».