Опираясь на седло коня, он шатался как пьяный, бормоча под нос. Ему стало душно в шлеме, он отстегнул ремни и отшвырнул шлем в кусты. Его лицо было цвета перекалённой стали.
— Но сэр, а как же лагерь, шатры, обоз?
— К дьяволу шатры! К дьяволу обоз! Король обойдётся без наших подношений!
— Бертран… — донесся до него шёпот Исидоры.
— Берт!.. — это Тинчес, также спешившись, обнял его за плечи.
— Отстаньте от меня! — уткнулся он лицом в седло Караташа.
— Боже… — стонал он, так и вцепившись в седло. — Зачем Ты дал мне волю отправиться в этот далёкий путь? Зачем я не подох от чумы в египетских болотах? Почему мне не размозжило башку камнем из катапульты? Почему я не погиб при осаде Акры? Почему я не был убит при Ашкелоне и Арсуре? Почему я не разделил участь бедняги Папиоля, почему мне не перегрызли глотку служители святого Категория, почему, назло судьбе, я всё ещё жив, жив, жив?!!
— О! Нет, нет, нет! — прибавил он. — Друзья и единоверцы мои, не уговаривайте меня продолжать это путешествие! Я возвращусь в Святую Землю! Я буду вызывать на бой одновременно по десятку, по сотне, по тысяче сарацин! Я приму, наконец, ту смерть, которая была мне уготована! О моя Гвискарда! И ты, ты тоже предаёшь меня!
— Вот, сэр рыцарь, — тихо заметила Исидора, — вы сами себе противоречите. Быть может именно она, та, которая и не знает совсем какой вы есть на самом деле, окажется более разборчивой, чем остальные…
Рыцарь, подняв тяжёлую голову, внимательно, очень внимательно взглянул на неё. И… вот чудо — он наконец как будто бы прозрел. Странно шевельнув губами в попытке дружески улыбнуться, он произнёс, теперь гораздо спокойнее и тише:
— М-м-м… да. Наверное, вы всё-таки правы, леди.
И прибавил, отрываясь от седла и глубоко, во всю грудь вздохнув и обводя всех нас посветлевшим взглядом:
— В конце концов, во всём виноват я сам… Кьяри! Ломоть хлеба, кусок мяса и вина! Сейчас — всем отдыхать. Наутро, по холодку, мы отправляемся в путь. На Лимож! А там… будь я проклят, если не разберусь во всей этой путанице!..
* * *
Ночь он провёл у костра. Сам ломал щепу, сам раздувал огонь, и языки пламени плясали в его бессонных глазах.
А если бы он прислушался… столь же тревожную ночь в своём шатре провела принцесса Исидора. Огненные отсветы, как на экране, гуляли по стенам… Вот качнулись ветви, вот тень сэра Бертрана, огромная, до потолка, шагнула к поленнице. Удары топора… это он рубит сучья. Тень пригнулась… это он подбросил дров в костёр и теперь сидит на корточках, раздувая пламя.
О нет, о нет, думала в эту минуту принцесса.
"О нет… Боже, Ты милостив, Ты исполнен доброты. Но как быть, коли я, женщина, преисполнена любви?
Ты, конечно, пощадишь ИХ и дашь прощение и ИМ тоже.
Но как мне дать прощенье негодяям, посмевшим так низко над НИМ насмеяться? Могу ли дать ИМ это прощение я?!.
Я?.. Та, Кто Не Знает Пощады?
И потому, мой Боже, когда-нибудь у Тебя со мною будет непростой разговор.
Ибо Ты Сам сотворил меня такой…"
"…Ну, и что он там сидит, чего ждёт? Чтобы наследная принцесса так просто взяла и вышла из шатра? Или я неправа?
Боже, а быть может, я оказалась полной дурой, напомнив ему о его Гвискарде?
А если… если она действительно такая, какой он воображает её в своих мечтах?
Вдруг… нет, нет, нет, пускай она даже будет именно такой. Он будет счастлив с нею…
О да-да, пускай он будет счастлив!
Пусть он будет счастлив!
Пусть будет счастлив ОН!.."
С этой мыслью принцесса Исидора уткнулась щекой в подушку и вдруг, незаметно для себя… уснула.
День был больно утомительный…
Глава 12 (31) — Лимож
— Сэр Питер, наш церемониймейстер назначит время вашего поединка с маркизом, наиболее удобное для вас обоих. Пока что мы приказываем вам обоим, чтобы никаких неподобающих слов или действий не было между вами — ведь вы скоро встретитесь лицом к лицу в смертном бою, чтобы узнать Суд Господа Бога.
1
Площадку для ристалища местные власти решили устроить на каменистой пустоши, что на суходольном лугу, в излучине Вьенны. Наши путешественники прибыли вовремя — в турнире пожелало участвовать не менее полусотни рыцарей, а так как каждый из них вёз с собой иногда до пяти, а порой и более десяти человек прислуги, то удобных мест, где можно было установить шатёр, становилось всё меньше и меньше. Здесь им повезло ещё раз: в лагере этим утром присутствовал сам главный герольдмейстер, сеньор де Трайнак — высокий, осанистый седобородый господин, которому, судя по его движениям, весьма мешал его золотой венец, выделявший его среди прочих герольдов.