Затем вдоль трибун торжественно проехались король и его свита. Под дикие звуки всё той же сарацинской музыки, объезжая ристалище, король медово улыбался и правой рукой приветствовал собравшихся. На самом деле, в это время он слушал речь одетого в черные доспехи магистра Дюплесси, ехавшего от него по левую руку. Справа от короля, герольдмейстер — тот, который никогда не допускал оплошностей при организации турниров, придирчиво осматривал местность, но всё пока было в должном порядке.
— Прекрасно же кольцо на вашем пальце, сэр! — язвительно бросил ему Дюплесси. — По-моему, это сапфир? Говорят, что вы пользуетесь повышенным вниманием со стороны этих еретиков из новоявленного Ордена Звезды?
— Что же, несмотря на некоторые странности в обычаях, это вполне достойные люди. Да, ваше величество, я совсем забыл сказать, сэр Линтул…
— Это тот самоуверенный сеньор, что говорит по-провансальски со странным варварским акцентом? — перебил его Дюплесси.
— Так вот, ваше величество! он просил передать вам благодарность за тот кувшин вина, что вы изволили прислать к их столу накануне. Он понимает, что вы, за суетой подготовки к состязаниям, совсем забыли пригласить их к своему столу…
— Вот ещё! — снова перебил его речь Дюплессии.
— Вы действительно что-то не то говорите, дорогой мой де Трайнак, — искренне удивился король. — Насколько я помню, никакого вина я им не посылал…
— Ваше величество! — вмешался магистр тамплиеров. — Не соблаговолите ли вы перед началом состязаний исполнить одну мою нижайшую просьбу… Уж очень хочется поставить на место этих дикарей!
Далее, после того, как Филипп II Август поднялся к себе в ложу и осушил кубок за успех соревнований, тот же почётный круг описал корпус герольдов, и каждый занял на ристалище то место, которое обязан был занимать по должности и своим непосредственным обязанностям.
На арену выезжал отряд зачинщиков — те самые восемь рыцарей, которые нам уже знакомы. Следом шли тамплиеры, встреченные недобрым молчанием со стороны зрителей. За ними, согласно распорядку, круг почёта совершили построенные в ряды по трое прочие участники будущих боёв, что вызвало оживление на трибунах… правда, самое большое оживление вызвало появление среди прочих рыцарей ордена Бегущей Звезды. Все были наслышаны об их вчерашних деяниях, и потому топали ногами по дощатым настилам и вопили, не жалея глоток. Единственное, что разочаровало зрителей — это то, что… ну, а как же иначе? по законам того времени женщины никак не могли принять непосредственного участия в мужской забаве! — сеньора Исидора, оставив лошадь оруженосцу, скромно заняла своё место в ложе, по соседству с Матильдой Английской.
После того, как, продефилировав по арене, рыцари выстроились напротив ложи короля, вперёд вышел глашатай и возвестил правила, которых должны были придерживаться состязающиеся.
Это был обычный свод законов турнира, в котором, в частности, предписывалось, что колющие удары мечом запрещены, что бой может проходить только или между конными рыцарями, или между пешими, что если рыцарь потеряет шлем, то удары в лицо также запрещаются, что рыцарю достаточно сбросить своего противника с коня и т. д.
По зачтении этого обязательного документа, всех участников, за исключением восьмерых зачинщиков, вставших с северной окраины арены, попросили удалиться на её южную окраину для определения очереди выступления на ристалище. Покуда проводилась жеребьёвка, публику развлекали шуты.
Впрочем, иные из присутствовавших лиц имели право воспользоваться привилегией затевать бои вне всякой очереди. О таком праве, в частности, к удивлению всех, тут же заявил магистр тамплиеров. Погарцевав по арене, он приказал глашатаю объявить имя своего противника.
К новому удивлению публики, глашатай объявил:
— Сэр Линтул Зорох Шлосс! Орден Бегущей Звезды! Боевым копьём!
— Вот ведь незадача, — сказал сэр Бертран, — вот ведь негодяй! Но ничего не поделаешь… Леонтий, ты помнишь наш урок? Помнишь, что я тебе сказал тогда? Тогда с Богом! Иди! Я буду молиться за тебя!
Кьяри и прочие их оруженосцы помогли застегнуть ремешки тяжёлого шлема.
Чертыхаясь про себя, сэр Линтул пришпорил тяжелого и флегматичного Борея. Конь, не привыкший торопиться, шёл как-то туго, в то время как противник в чёрных доспехах, верхом на изящном испанском скакуне уже пребывал на том краю ристалища, гарцевал и склонил копьё.
Ристалища того времени ещё не имели предохранительных барьеров, когда рыцари смогли выбирать как именно сражаться — щит в щит или копьё в копье. Свобода эта нынешняя давала широкое пространство для маневров.