— Мудрёные слова. Ничего не понял, объясни, — сказал Тинч.
— Ладно, думаю, что пройдёт немного времени — и все мы многое поймём… А кстати, куда подевалась наша героиня?
— Ты снова про эту кентавриху? — скривился рыцарь. — Подумаешь, "принцесса"!
— Её не было на обеде…
— Ну и что, нужна ей ваша рыба. Небось, набивает себе брюхо где-нибудь с конями, ну её!.. А знаете, по моим расчётам, здесь давным-давно должны были начаться мои владения! Признаться, я озадачен. Немногим более суток тому назад, привычной дорогой въезжая в этот лес, я удивлялся лишь тому, как подросли за прошедшие годы деревья… Теперь же я вообще ничего не понимаю. Где мой Лимузен, в какой стороне родовой замок, где, в конце концов, чёрт меня подери, Лимож, и куда я попаду, продолжив путь по этой дороге? Турнир не ждёт, а на мне — всего-то боевой доспех, и мне будет необходимо время, чтобы, заняв денег, выкупить турнирный. Я не могу предстать пред блистательной графиней де Божё в этом ржавом хламе!
— Затоу ваш меч, сэр рыцарь, оуслепит всех вауших врагоув, — приоткрыв один глаз, мягко польстил Мяурысьо.
— Ах да… — ответил рыцарь, поднимаясь. — Эх, пойду-ка я куда-нибудь на берег, займусь делом. Становится темновато, а Исидора-Сервента-Спада нуждается в особом уходе. В особенности, после такого сражения…
— Эх! Пойду и я с тобой, полюбуюсь закатом… — в тон ему сказал Леонтий. — Вообще-то, действительно… Как же и чем могут питаться кентавры? Что-то я не представляю себе отважную Ассамато, которая щиплет траву как корова или кролик…
— Честно говоря, я тоже не в силах такого представить, — согласился Тинч. — Ну, мы-то с вами поели, отдохнули, дело к ужину… А она ведь даже не обедала… А впрочем… Мне в голову пришла одна идея… Послушай, Мяурысьо!..
3
С этого берега в заводи плавали золотисто-жёлтые кувшинки, с того берега — чисто белые… Стрекозы отдыхали на полусогнутых листьях тростника… Солнце уходило к закату, а высоко позади них, над лесом, наворачивалась полная луна.
— Да-а… Жалко, Тинч не видит, — сказал Леонтий. — Ведь в его мире нет луны. Хотя, приливы и отливы всё-таки существуют, несмотря на все гипотезы учёного сословия.
Рыцарь неспешными продольными движениями полировал широкое лезвие меча.
— Это чудодейственный красный порошок, подарок одного сарацина, — сказал он и повертел клинок и так и этак, любуясь отблесками позднего солнца в начищенном как зеркало лезвии. Начисто стирает любые следы, будь то ржавчина, будь то кровь псоглавца.
— А у вас были друзья среди сарацин? — полюбопытствовал Леонтий.
Де Борн отложил меч.
— Знаешь ли, уважаемый Леонтий. В нашей вчерашней беседе, да и сейчас, я постоянно слышу сомнение в твоём голосе…
— И оно вполне правомочно. Посему я сейчас и здесь, и с тобой, и хотел бы его развеять, услышав правдивый рассказ о твоих приключениях.
— Что скрывать… Когда мы получили известие о том, что Иерусалим вновь захвачен, и что король Гвидо в плену у неверных, его величество Филипп-Август предложил, дабы потянуть время до подхода главных сил, затеять с врагом переговоры. Здесь был необходим муж не столь опытный в дипломатии, сколь красноречивый, и выбор пал на меня. Признаться, я не без страха подъезжал к становищу иноверцев, где меня, к моему удивлению, повстречали весьма уважительно и даже почётно… И это событие я помню в мельчайших деталях, и этот разговор — почти дословно.
Глава 7 — Беседа с Саладином, рассказывает рыцарь
Султан Саладин, взяв город, пощадил христианских жителей, без нужды никого не убивал, а иерусалимскому королю Гвидо возвратил свободу. По этим-то поступкам христианская Европа и узнала, что святым городом овладел никто иной как неверные!
1
…Сопровождавших меня воинов и оруженосцев я отпустил, едва завидев мчавшихся нам навстречу всадников. Пусть погибну я, но увлекать с собою других — зачем? Зачем брать их с собою туда, где нас наверняка будут подвергать испытаниям, а возможно — и пыткам?
К тому времени до нас дошли слухи о печальной судьбе Рено де Шатильона…[8]
Странным показалось мне, что едва заслышав кто я и зачем желаю видеть владыку сарацин, всадники приложили каждый ладонь правой руки к груди и, не только не отобрали оружия, но и без долгих расспросов проводили меня к шатру султана Юсуфа Салах-ад-дина.
8
Рено де Шатильон, один из предводителей крестоносцев, был, в силу мщения за оскорблённую сестру, обезглавлен лично Саладином, омывшем лицо в его крови.