— Ч-чёрт… — в очередной раз поперхнулся сэр Бертран. — Дай ещё хлебнуть!
Человек в красном как-то не очень уверенно протянул ему кувшин.
— Благодарю…
— Почему вы не падаете и не умираете? — изумлённо спросил человек. — Я же отравил вас!
— По-моему, это просто вода, — пожал плечами рыцарь.
— Тем более, вы должны были умереть сразу же после первого глотка! Разве вы…
Сэр Бертран ещё не понял ситуацию окончательно, но до него что-то начинало доходить. Последним глотком он довершил опустошение кувшина и, сунув его человеку в красном, пробурчал:
— Ладно. Иди отсюда, пока я не разбил этот кувшин о твой червивый лоб!
И странная тишина воцарилась над площадью. Пользуясь всеобщим недоумением, Леонтий крикнул:
— Берт! Ты разговариваешь не с живыми людьми! Возле тебя находятся куклы!
Вслед за тем, он выхватил коробочку из рук альгвасила и начал жать на кнопки.
И Гумма тотчас оживилась. Члены совета стали один за другим забавно подпрыгивать и выкрикивать последовательно:
— Сограждане! Братья и сёстры!..
— …ублюдки без стыда и совести, лжецы и подлецы!..
— …мы ждали этого и готовились к этому…
— …элементарные негодяи, без чести и совести…
— …так ведь тоже нельзя!..
— …мы сокрушим вас! Мы убьём ваших стариков, детей и женщин!..
— …Неужели мы будем столь бессердечны?..
— …Гррррррр!..
— Что вы… что вы делаете… этого нет… в сценарии… — сеньор Гиппоглоссус де Микростомус то хватался за сердце, то безуспешно пытался отобрать у Леонтия коробочку.
Шершень отпихнул его локтем, мол: шёл бы ты домой, старик…
А я…
А я вдруг вспомнил кое-какое искусство, которым когда-то в детстве владел в совершенстве.
Я вложил указательные и средние пальцы в рот, да как свистнул!
Глава 17 — Снова рассказывает Леонтий
— Ты стакнулся с ворами. Ты предаёшь тех, кого должен охранять. Ты руководишь теми, кого должен карать. Скажи нам, изменник, это ты из трусости или из алчности занялся этим гнусным ремеслом?
1
И этот свист был как нельзя кстати. И он был тут же поддержан из толпы.
Несколько обескураженный и мало что понимающий сэр Бертран с недоумением поглядывал, как, один за другим, теперь без всякого порядка, вскакивают и вскрикивают прозаседавшиеся члены Гуммы, как вокруг них, наподобие Сильфиды из балета Шнейцгоффера, порхает и грыкает полуголый верзила с дубиной…
— Надо мною — насмехаться?!! — наконец пришёл он в себя.
Первым был принесён в жертву верзила.
Подхваченный мощными руками рыцаря, он пролетел над головами (он продолжал выкобениваться и в воздухе), и рухнул посреди расступившейся толпы. От удара о мостовую у него отлетела башка и струйки маслянистой жидкости оросили булыжник.
Затем настала очередь членов совета. Сверкнул золотистый меч и — полетели головы и руки. Сэр Бертран, хрипя и взревывая не хуже покойного ныне "ротокканца", рубил наотмашь, и налево, и направо, и направо, и налево, не пощадив ни краснолицего, ни желтолицего, ни даже добрую сеньору Лиманду… Летели колёсики и шестерёнки, брызгала маслянистая "кровь", конвульсивно дёргались, завывали и взвизгивали механические тела…
— Дорогая, дорогая, посмотри же, посмотри же! — защебетал за моей спиной месье де Фужере. — Дон Кихот разрушает кукольный театр! Браво! Браво!! Браво-о-о!!!
И хлопки его аплодисментов пробудили волну оваций в публике. Захлопал-поддержал его я. Почётный караул латников у трибуны застучал о брусчатку своими алебардами. И даже полицейские, не очень уверенно, правда, но застучали дубинками по щитам.
Завершив экзекуцию, рыцарь последним ударом ноги опрокинул длинный стол, который вместе с тем, что осталось от правящей Гуммы, завалился куда-то назад, за трибуну, и — подняв меч, провозгласил:
— Да будет побеждена всякая ложь! Да воссоединится народ! Да будут люди жить по справедливым законам! Альтарийцы! Мой меч да будет вам порукой и защитой! Моя Исидора-Сервента-Спада!
Теперь на площади царили не свистки или аплодисменты, а оглушительный вопль ликующей толпы.
— Свобода! Равноправие! Справедливость! — продолжал держать речь сэр Бертран, потрясая мечом.
Я швырнул пульт управления на мостовую и задавил его ногой. И, вероятно, при этом нажал ещё какую-то потайную кнопочку, потому что вокруг, по городу грохотнуло и небо осветилось огнями салюта.