— Бывает, просачиваются еретики из Лангедока… — неуверенно произнёс служивый и снова посмотрел на знак розы и креста на плече командора.
— Катары кресту не поклоняются, и это тебе известно. Если ты любопытствуешь, то повторю, что я, сэр Бертран де Борн, хозяин этих мест, всего Лимузена и замка Аутафорт, возвращаясь из крестового похода, вступил в священный Орден Бегущей Звезды, командором которого ныне являюсь. Тот знак, что ты видишь — это Воля Христова, крест, и Сердце Христово, роза… Тебя удовлетворит этот ответ или…
— Простите, благородный сэр командор… — недоумённо прошептал начальник стражи. — Но ведь, насколько мне известно, сэр Бертран благоволит более нашему Ордену… Я, невежда, никогда не слыхал об ордене Розы и Креста, простите мою дерзость…
— Всё это глупые слухи! — оборвал его речь рыцарь. — Возможно, ты путаешь меня с моим братом Констаном, который готов водить дружбу с самим сатаной, лишь бы первенство осталось за ним… Короче, ты смеешь требовать с меня денег за въезд в мои собственные владения? Я правильно понял?
Стражник облегчённо вздохнул.
— Мы лишь исполняем приказ… Благородный рыцарь, согласно распоряжению устроителя празнества, сэра Адемара, досточтимого виконта Лиможского… Всего по лиару с человека и по поллиара с его коня… Деньги эти должны пойти…
— Ясно! На устроение постоялых дворов и гостиниц, провонявших клопами… Кьяри! Заплати ему сколько он требует, и отправимся, ради всего святого, дальше! Нам пора уж где-нибудь устроиться на обед и отдых, а от этих святош за версту разит ладаном и луком!
Как только появились деньги, недоразумение, как по мановению волшебной палочки, сразу уладилось, и дальнейший путь отряда проходил беспрепятственно.
— Однако, это странно, — бормотал под нос сэр Бертран. — Что он там болтал? С каких это пор тамплиеры — и я! водим дружбу? Или меня снова мешают с графом Пуату?[23] Ничего не понимаю!..
Перекусив, отдохнув и, по настоянию командора, всё же облачившись в доспехи, друзья отправились дальше. Правда, свои доспехи наотрез отказалась надевать Исидора, заявив, что её и так окружает множество доблестных мужчин, а коли так — ей нет никакой надобности вооружаться самой… и с этим все вполне согласились.
2
Несмотря на то, что солнце упрямо шло к закату, на дороге, время от времени, им непрерывно попадались и настороженно их сторонились и одинокие путники, старавшиеся к наступлению ночи держаться по возможности невдалеке друг от друга, и весёлые ватаги молодцов-мастеровых, и вооружённые кто арбалетом, кто луком вояки — желавшие принять участие в соревнованиях по стрельбе и метанию дротика. Встречались такие же, как они, в одиночку или в сопровождении слуг, оруженосцев и пажей, рыцари, с завистью поглядывавшие на великолепное снаряжение наших друзей — король Эдгар не поскупился. Катились запряжённые волами повозки с поклажей-товаром, и возчики недоверчиво косились на вооружённых путников и указывали пальцами на принцессу Исидору, не пожелавшую расстаться с неведомым в этих краях зонтиком. Встречались и словоохотливые попутчики, и монахи, что с любопытством изучали кресты с распятой розой, и герольды, и книжники, но вести долгие разговоры с ними не входило в планы командора, который постоянно подгонял Караташа и всё говорил, что недолго осталось им идти до его наследственного замка — Аутафорта…
Прямо посередине более скромной, уходившей в сторону тропы-дороги, на которою им надлежало в конце концов свернуть, сидел на корточках человек, одетый в рубище. Острые внимательные глаза его глядели из-под тряпицы, которой была обмотана голова. В ладонях своих, тоже кое-как перебинтованных, он держал длинный посох, который упирал перед собою, чтобы не упасть. Он чуть было не попал под копыта Караташа — чем вызвал гневный окрик де Борна: дескать, нашёл где просить милостыню — посреди дороги!.. Наверное, ты не только хромой да увечный, но и слепой!..
— Тем более, благородный сеньор, тем более! — отвечал тот, не желая сдвигаться с места. — Только заботами Бога и святого Михаила, только ими и держусь… Да ещё милостью добрых господ, таких, как ваша милость…
— Ладно, счастье твоё, что я сегодня добрый… — смягчился рыцарь. — Лови!
Попрошайка, несмотря на мнимую подслеповатость и увечность, ловко ухватил монету…
— Это какая же? — озадаченно спросил он. — Неужто золотая? Солид? Э-э-э, сеньор…
23
Граф Пуату (Пуатье) — Ричард Львиное Сердце, вопреки Вальтеру Скотту действительно водивший самую крепкую дружбу с рыцарями Храма.