Птичка для него стала целым миром, и поэтому грустить и вспоминать о бывших любовницах Назар даже и не думал. Об этом он сказал Алле, когда она его подловила, не успел он явиться в особняк Проскурина. И подозрение, что их двоих видела Вика, только подтвердились теперь.
Видела, но решила сдержаться, и вечер вроде удался. Она была великолепна, как впрочем, и всегда. Где бы она ни появлялась, она ослепляла, может конкретно только его, хотя судя по взглядам, которые бросали на неё другие мужчины, не только. Птичка умела очаровывать, особенно когда она сама светилась от счастья, так и тянуло встать под лучи её персонального солнца.
И как, блядь, он не уследил, ведь отслеживал весь вечер, чтобы Алка и близко не подходила к ним. Но не в туалет же, ему было с ней идти?
И сейчас Вика себя вела так не типично для неё.
Ноль рассудительности, ноль спокойствия. Просто ревнивая баба, и это злило, и сердило. Хотелось, чтобы она подчинилась его силе, по умолчанию, просто потому, что он мужчина, и это её сопротивление вообще сбивало все барьеры на хрен, чуть не размазал её по сидению.
За то, что проявляет такие приземлённые чувства, ведёт себя, как обиженный ребёнок.
Неужели не видит, как он влип в неё?
Как теряется каждый раз в её нереальных глазах, отмечая палитру оттенков, от светлой зелени до прозрачного серого.
Не замечает что ли, что сердце его скачет, стоит только ощутить аромат её сладкий.
Он даже присутствие её ощущает, не видя её.
И сейчас своей ревностью, она бесит его, потому что, допускает, пусть хотя бы в мыслях его измену. А значит, не доверяет.
Они, так молча, и доехали до дома. Потом поднялись на лифте. Вика демонстративно отвернулась от него, разглядывая тёмный город, за прозрачной стеной лифта. А он разглядывал её спинку, и поникшие плечики, и изящные кисти рук, и пальчики что сжимали юбку платья.
Он вспомнил как она, в ужасе узнав цену этого платья, умоляла не покупать его. Назара тогда позабавила её реакция. Впервые увидел у женщины не алчный блеск от обладания брендовой шмоткой, а ужас, и запретил ей вообще вести разговоры на эту тему, и сомневаться в его решениях, и видел, как упрямо блестят её глаза, но подчинилась, совладала с собой. И платье это носила так словно, всю жизнь одевалась от именитых дизайнеров.
А сейчас, что произошло?
Неужели её так выбили из колеи слова Аллы?
И что она вообще там наговорила?
Они, молча, заходят в квартиру, и Вика скрывается в гардеробной. Даже стук каблучков о паркет какой-то грустный.
Назар даёт ей немного времени. Стягивает смокинг, расстегивает рубашку. Идёт в ванную, умывается, пытается настроиться на серьёзный и неприятный разговор.
Возможно, сейчас самое время выложить вообще всё?
Он смотрит на себя в зеркало, оценивая, сможет ли он после этого вернуть её. Ведь если Вику так задело наличие бывших любовниц, что будет после этого?
Назар ещё раз плещет себе в лицо холодной водой, и принимает решение поговорить обо всём.
Но когда он тихо заходит в гардеробную, в которой скрылась Вика, все эти мысли вылетают у него из головы.
Она стоит к нему спиной. На ней только черный, кружевной боди, который почти и не скрывает ничего. Круглые ягодицы в обрамлении кружева, спинка только по контуру припорошена чёрными завитками ткани, светлые волосы ниже лопаток. На ногах всё ещё туфли, и они кажутся бесконечными. Она стоит и гладит тонко платье, раздумывает о чём-то.
Ну, понятно о чём. Вернее о ком.
Назар сглатывает от подступившего желание. Низ живота тяжелеет, когда он представляет, как стискивает это упругое тело, через тонкий шёлк ткани. Как впитывает её сладкий аромат, что плывёт в воздухе. И во рту снова её вкус. И он бьёт по нервам и действует как самый сильнейший афродизиак.
Наркотик.
И он на все готов ради очередной дозы.
Вика оборачивается, как раз в тот момент, когда он делает навстречу ей шаг. Ловит его алчный взгляд, и отступает.
— Назар, нет, — протестует она, когда он подступает ближе, и, не отрываясь, смотрит, на торчащие соски, которые выделяются из под черного кружева.
— Назар, — она тормозит его, когда он, подойдя вплотную, склоняется к ней ближе, и пытается ловить и останавливать его руки, оглаживающие её.
Назар с силой водит по её изгибам, не обращая внимание, на сопротивление. Сминает ткань, впиваясь в нежную кожу. Втягивает её аромат. У него ведёт голову так, что он почти и не слышит ничего, так понимает, что она не довольна, но он это исправит.