В хрустальных стаканах, из которых они пили свежевыжатый сок, отражались крохотные лампочки, и, множась, отскакивали вокруг, лишь чуть-чуть рассеивая синюю темноту Машиных глаз.
— Да, я люблю тебя, сладкая, — произнёс медленно он, и девушка поцеловала его своими нежными, мягкими губами, потом обняла, и он закрыл глаза. Молодой мужчина прекрасно понял, что только что дал обещание верности и любви.
Стасе он, как ненормальный, признавался в любви почти каждый день, а после того, как разочаровался, и как она ушла к другому парню, собрав вещи за час, поклялся никогда не говорить таких слов.
Но Маша — это совсем другое, их нельзя было сравнивать со Стасей. То, что он сказал ей, было хоть и слишком скоро, но вполне правдиво.
Он влюбился в эту сладкую малышку и был увлечён ею. С каждым днём молодому мужчине не хватало тех нескольких часов, когда они виделись вечером. Ему хотелось участвовать в её жизни, знать, с кем она общается в школе, как танцует в студии танцев — он готов был даже наплевать на профессоров, ожидающих его для консультаций в университете вместе с почти законченным дипломом.
Обладать телом девушки ему было мало, хотелось забрать и душу. Он видел, что она и так уже его, но жажда не уменьшалась.
Хорт жалел, что Маше только семнадцать, он мог предложить девушке жить вместе, тогда не надо было бы разлучаться. Подождать год он был не против, тревожило только лето, которое молодой мужчина обычно проводил в разъездах и путешествиях с мотоклубом. То, что она не сможет вырваться от своего папочки, мужчина уже понял.
— Ты бы согласилась жить со мной здесь? — спросил он еле слышно.
Маша смутилась, внимательно взглянула в глаза любимого и ничего не ответила. Девушка встала, подошла к своей куртке, которая уже успела высохнуть, и надела её на себя, ссутулившись.
— Я не знаю, Влад, я согласилась бы и сейчас, но мои родители — ты понимаешь, что я должна подготовить их к этому, — она сглотнула, — познакомить тебя с ними. За маму я не переживаю, она понимает…, она примет тебя, а вот отец… Он не смирится никак с тем, что я выросла. Я его понимаю, но и жить так больше нет сил.
Её плечи поднялись и опустились, голова склонилась, и густые чёрные волосы заслонили бледное лицо.
Хорт нахмурился, ему было неприятно, что его девушка так мучается. Было похоже, что своей болью она не делилась ни с кем, даже с ним. Друзей у неё близких не было, подруг тоже, с матерью она не могла это обсудить, а тирания отца загнала в угол девушку. Остался он, Хорт, но молодой мужчина больше акцентировал внимание на физической стороне их близости.
— Не переживай так, Маш, — мягко сказал он, быстро надевая штаны для езды на мотоцикле и куртку. — Подождём, пока тебе не исполнится восемнадцать, дальше всё проще. Если папа будет упрямиться, просто объяснишь, что уже вполне сама можешь распоряжаться своей жизнью. Не вижу никакой проблемы.
Она слабо улыбнулась: — Ты же не знаешь моего отца.
— Узнаю, и очень скоро.
Девушка странным взглядом посмотрела на него и закусила губы, взгляд превратился в мучительный.
Глава 3. Судьбы записаны на скрижалях
Мистик нервничал, потому что начинать праздник ему предстояло вместе с Греком и ещё несколькими президентами других мотоклубов, а его семья никак не могла собраться. Мальчишки, конечно, изъявили желание отправиться на заезд вместе с ним, как только услышали это слово, Вика была не против тоже.
С самого утра накрапывал дождь, грозясь испортить праздник, но вскоре тучи рассеялись, и к девяти выглянуло солнце.
С женой условились, что она поедет за рулём их семейной машины — «Nissan Murano», а Мистик — следом на своём «Harley Davidson Rocker». Но он уже пятьдесят раз проверил свой мотоцикл и успел посидеть на нём, а ни детей, ни жены всё ещё не было возле машины.
Мужчина посмотрел на часы с массивным циферблатом, которые ему подарили ребята на сорок пять лет в прошлом декабре, до начала заезда оставался час, а ехать до аэродрома больше.
Не успел он позвонить Вике и предупредить, что выезжает срочным порядком один, как дверь подъезда открылась и вышла его семья, правда, не в полном составе — оба старших ребёнка должны были приехать из санатория после майских праздников.
Вика, в тонком кожаном плаще, тесных джинсах на стройных бёдрах и высоких сапогах с квадратными каблуками сейчас была похожа на суперагента ЦРУ, не хватало только больших солнцезащитных очков. Подумав об этом, Мистик перестал сердиться и улыбнулся. Недавно ей пришло в голову перекрасить свои дивные каштановые волосы в белый цвет, и теперь он наедине, в постели, называл жену «фрау Славенская» или «моя Ленора», отчего они оба смеялись.
Два высоких мальчика, следовавших за ней торопливыми шагами, были оба хмурые, значит, за что-то успели получить от матери.
— Представляешь, уже на выходе Ярослав стал мазать чёрным кремом для обуви свои ботинки и выпачкал светлые джинсы так, что теперь их только выкинуть! — быстро выпалила Вика, садясь за руль машины.
Мистик завёл двигатель и выехал первым, чтобы дать понять Вике — он очень торопится.
Он приехал раньше неё на тридцать минут, как раз в тот момент, когда Грек спросил у Чёрного — а где, собственно, вице-президент? И тут Мистик возник, как колдун 15 века, сзади.
— Я здесь, Центровой, — почти спокойно сказал он, становясь рядом на трибуне. Они были на самом верху, откуда лучше всего был виден трек.
Грек обернулся и выразительно поднял брови, но ничего не сказал.
— На мальчишек сегодня есть надежда? — спросил президент, имея в виду участников.
— Да, серьёзные байки и спортсмены, — кивнул Мистик, подозрительно следя за Чёрным, у которого в руках был большой пластиковый стакан с пивом. Обычно он никогда не пил, если был за рулём, может, его привезла Зоя? Быстро обернувшись, Мистик её не заметил, как и всю его семью. Ни мальчишек, ни Маши, ни Зои видно не было. Лицо Чёрного странно постарело и осунулось. Он был заросший, глаза почти не открывались, как будто мужчина не спал несколько ночей подряд.
— А конкретно? — спросил Грек.
— Милан, Хорт, Финиш и, по-моему, Лис тоже будет выступать, я его записывал.
— Хорошо, они могут. У всех литровые спорт-байки?
— Да, — Мистик наклонился к Чёрному. — А ты чего один, твои не приехали?
Тот покосился на друга и тут же раздвинул губы, улыбаясь и здороваясь с Викой, подошедшей с мальчиками.
— Они сами подъедут, — неопределённо мотнул плечом Чёрный и отвернулся.
Вика выразительно посмотрела на мужа и поджала губы. Снова у Черновых какие-то проблемы между собой. Пока дети были малы, Чёрный вёл себя сносно, не выказывая свой тяжёлый характер, хотя бывали Зое и доставались переживания. Но как только Вике исполнилось четырнадцать, дома у них началась настоящая война. Зоя отстаивала любую свободную минуту дочери, проведённую вне дома, и наталкивалась на ярость и холодность мужа.
Чёрный оглядел мальчишек Мистика, взъерошил им головы и стал спрашивать, как их успехи в футболе — оба младших Славенских увлекались этим видом спорта.
Нужно было начинать, и Мистик прошёл к микрофонам вместе с Греком на небольшую сцену, устроенную на трибунах.
В то время, как муж был на сцене, Вика стояла рядом с Чёрным и видела, что друг заметно напрягся, когда внизу, у самой дорожки увидел тёмную макушку дочери. Она опустила низко голову и почти бежала к старту, где уже выстроились на байках «волки» с другими участниками. Рядом ещё толпились их девушки и друзья, помогая с экипировкой, говоря напутствующие слова и хлопая по плечам. Все молодые люди были на спортивных мотоциклах с большим объёмом двигателя.
На глазах Вики Маша — невысокая брюнетка в короткой кожаной куртке и чёрных обтягивающих штанах — подошла к молодому темноволосому байкеру из «волков» и, робко положив ладони ему на плечи, стала что-то говорить. Отсюда было заметно, что их разговор — предмет очень интимный и близкий. Обняв одной рукой девушку за талию, молодой мужчина чуть-чуть опустил кисть ниже. Маша отстранилась, встала на носочки и чмокнула его в щёку, что не устроило парня, и он, сильным движением притянув её к себе, поцеловал в губы.