Кастомайзеры работали над сложным заказом — байком для некоего шахматиста, который обожал эту игру и пожелал в элементах байка точного повторения фигур, а в самом дизайне — больше демократии и широты взглядов. Он хотел чоппер кастом абсолютно с нуля.
Птичке было тяжело работать над этим мотоциклом. Узнав пожелания клиента, она сразу поняла, что у неё и этого байка будут особые отношения. Ведь Ферзь тоже был шахматист, и за прошедшие сорок часов, которые они с механиками убили на заказ, молодая женщина не раз думала, что он катался бы на таком, если бы она и ребята сделали бы его. Для него.
Молодая женщина старалась, каждое задание главного механика делала больше положенного времени, доводя до идеального состояния и вкладывая душу. Она работала очень много за станками с ЧПУ, изготавливая детали, потом их отправляли на хромирование или покраску, ребята делали другую работу, более подходящую сильному мужчине — так по частям собирался байк кастом.
Сам проект несколько раз одобрялся заказчиком — он видел рисунки и чертежи, даже пару раз приезжал на саму сборку. Это был мужчина лет пятидесяти, с идеально подстриженной бородкой и внушительным животом. Он улыбался во все тридцать два зуба, когда видел молодую женщину, но поскольку Птичка держала себя холодно, то настроение его уменьшалось с каждым посещением.
Молодая женщина была сосредоточена на работе, когда вдруг их позвали к главному механику в «пультовую» — широкую комнату за толстым стеклом, в которой был компьютерный мозг «Wolf Engineering». Здесь придумывались различные проекты, прежде чем воплотиться в жизнь. Здесь обитал главный механик и его помощник-программист, он же инженер-конструктор — Ступор. Хотя придумывали и умели обращаться с программой по конструированию все кастомайзеры, он помогал в этом и направлял.
Она не хотела останавливать программу на станке, и поэтому, разведя руками Марсу, который пришёл звать её, осталась за работой, когда пожаловали гости. Птичка была в защитных широких очках, она следила за тем, как идёт процесс вырезания несимметричной детали.
Через двадцать минут программа закончилась, корпус к стоп-сигналу байка готов.
Птичка, сняв очки и надвинув их на лоб, обдула сжатым воздухом деталь в охлаждающе-смазывающей эмульсии, высушила руки себе, и только после этого быстро пошла к «пультовой».
Там собралось много народу, молодая женщина тихонько втиснулась туда, стоя незамеченной за широкими спинами молодых и не очень кастомайзеров.
Пожаловал сам Грек, рядом стоял Мистик и много говорил, улыбаясь. Несмотря на свои «за пятьдесят», он оставался всё ещё ярким и заметным мужчиной с длинными сильно поседевшими волосами и молодыми серыми глазами.
Птичка уловила из разговора, что «гости» далеко не все говорят по-русски, поэтому рядом стояла миловидная переводчица и быстро переводила на немецкий.
Молодая женщина попробовала выглянуть из-за плеча высокого Пинта, загораживающего собой всю дверь. Он обернулся и вдруг, подхватив её за талию, выдвинул впереди себя, несмотря на её сопротивление. Птичка покраснела, опустила голову и осталась стоять, замерев, сложив руки на груди.
— Наши кастомайзеры — профессионалы, они все оканчивали технические ВУЗы, либо оканчивают сейчас, — говорил Мистик. — Молодых учат те, которые в кастомайзинге давно.
Ему задал вопрос немец, явно с улыбкой.
— Да, девушки тоже есть, — весело ответил Мистик.
— И причём потомственные кастомайзеры, отец Птички с юности занимается этим, — вставил слово Грек. — Она — не зря у нас работает.
Птичка покраснела ещё больше, вздохнула и быстро оглядела делегацию, которая нагрянула в мастерскую, вдруг натолкнувшись и отскочив от до боли знакомых глаз.
Рядом с Греком стоял мужчина, ниже его, но очень широкий в плечах, практически как президент «Железных волков». В чёрной куртке из тонкой дорогой замши, тёмные волосы уложены со лба назад, а на спокойном и красивом лице выделялись тёмно-зелёные глаза с тонкими морщинками вокруг них. Уголки алых губ опущены чуть-чуть вниз, было ощущение, что он не слишком доволен тем, что находится здесь.
Это был Влад Хорт — президент «Жёстких моторов».
Он смотрел прямо на неё, но было непонятно, узнал ли он её, вспомнил ли хоть что-нибудь из того лета десятилетней давности. Решив, что нет, Птичка немного расслабилась, только сейчас поняв, что бешено вспотела под его взглядом.
— Рассмотрев ваши проекты, хотелось бы взглянуть на работы, — произнесла переводчик, обращаясь к Греку, но улыбаясь Мистику.
— Да, пойдёмте, всё, что ещё не забрали владельцы и что выставлено на продажу, увидите, — он широким жестом указал дорогу вице-президенту Хорта, который стоял ближе к выходу из пультовой.
Они все неловко последовали за гостями, и пошли в дальнюю часть огромного ангара, где стояли готовые байки.
Птичка незаметно отстала, думая, что там и без неё обойдутся, а ещё раз видеть Хорта желания не возникало. Сердце стучало так, будто хотело переселиться в виски и остаться там.
Он немного изменился, повзрослел, стал шире и тяжелее, а глаза — безжалостнее и холоднее. Меньше чувств, больше дела.
Птичка вернулась к станку и стала закладывать новую программу для другой детали — она делала заготовки для стоп-сигналов. Молодая женщина хотела прийти в себя, но с досадой обнаружила, что у неё слегка трясутся кончики пальцев. Покачав головой, она оставила станок в покое и вышла через боковой вход покурить.
Глубоко затянувшись, женщина села на корточки, опершись о синюю стену, обшитую листовым железом. Нет, это решительно ненормально, чтобы так реагировать на Хорта. Надо себе срочно заводить друга на несколько ночей, а вообще, что удивительного в том, что она разнервничалась? Столько всего было, связанного с ним, она же не… растение, как её назвал брат две недели назад.
Взглянув на светлое небо, молодая женщина втянула в себя свежий, пока прохладный воздух. В Москве не спешило по-летнему теплеть.
Зябко передёрнув плечами, Птичка снова поднесла сигарету ко рту, и тут послышались шаги и мужские голоса. Она быстро встала, из бокового входа стали выходить гости.
Мимо прошёл Хорт, случайно повернул голову и прожёг её своим зелёным взглядом, внимательным, серьёзным. Птичка снова задалась вопросом — неужели не вспомнил? И тут же одёрнула себя — да какая разница?
Немцы достали сигареты, закурили тоже. Птичка увидела на их кожаных жилетках цвета — мотор в человеческом сердце, объятый пламенем, а сверху — надпись — «Hard motors MC». Мистик, отыскав взглядом Птичку, чуть приобнял её и тихо произнёс: — Извини, что не предупредил, я сам не знал. А Чёрного я оставил в «Байк-центре», чтобы он слишком не нервничал.
— Не волнуйся, — усмехнулась молодая женщина, — всё нормально.
— Да? — серые глаза пронзительно вгляделись в лицо Птички.
— Да, — тихо рассмеялась она.
— На свадьбу придёшь?
— Конечно, Мистик, — она так стала называть его давно вместо «дядя Миша». — Мы все придём.
Он кивнул и отошёл от молодой женщины, ловя на себе заинтересованные взгляды гостей. Все вероятно подумали, что Птичка в близких интимных отношениях с вице-президентом.
Разговор о сотрудничестве продолжился, немецкие гости настолько воодушевились, что понимали «Железных волков» практически без переводчицы, которая взахлёб пыталась передать основную мысль.
Птичка докурила сигарету и вернулась в мастерскую, как вдруг сзади услышала тяжёлые шаги. Быстро обернувшись, она замедлила свои, а глаза мгновенно потемнели от страха и страдания, возникшего на лице.
Он догнал её и панибратски приобнял за плечи. За все эти годы Хорт как будто стал выше, а вот она, к её досаде, нисколько.
— Привет, Птичка, думала, я не узнал тебя?
— А что — узнал? — спросила она, остановившись и скинув его руку с себя.
— Ты не изменилась совсем, почему бы я не узнал тебя? — он улыбнулся как раз так, что сердце у Птички заныло старой, заскорузлой болью, когда струпья отваливаются от чуть зажившей раны, и она снова обнажается.