Она стала вырываться, а в следующую минуту обняла его и прижалась всем телом, отдавая всю горечь и жар своей души.
Хорт быстро расстегнул её куртку и пролез руками вовнутрь, обхватывая спину и бёдра Птички. Она поступила с его курткой так же, не отрываясь ото рта.
Приподняв хрупкую женщину за ягодицы, Хорт спустился вниз по невысокой насыпи и углубился в лес, царапая лицо о низкие ветки. Прижимая Птичку к дереву, он выбросил её куртку и расстегнул рубашку женщины. Она отстранила его руки и сняла её сама, быстро стягивая и джинсы с трусиками.
Опустив её на свою куртку, Хорт старался не спешить, но она была другого мнения. Отдаваясь с какой-то яростностью и страстью, она смело ласкала его и подбадривала. Мужчина в сером мраке увидел тёмное пятно у неё на спине, вспомнил, что это татуировка, которую она сделала по его указке, и подумал, что Птичка сейчас очень похожа на левую часть своих весов — девушку-демона, смотрящую в ад.
Накрепко сплетясь телами, они долго лежали на земле, прислушиваясь к далёкому шуму большого города.
— Ты такая страстная, Птичка, я не хочу уезжать отсюда.
Она приподнялась, встала на колени и вытащила палку из волос.
— Если честно, я тоже.
— Ты не против поехать ко мне? Мы там могли бы отдохнуть от экстрима в лесу.
— Нет, — покачала головой она, — мне всегда было милее на природе.
— Ты замёрзла.
— Так согрей меня, — тихо прошептала она и села сверху его бёдер, наклоняясь и прижимаясь к горячей груди мужчины.
Закрыв глаза, ей на секунду показалось, что никаких десяти лет не прошло, и не было ни боли, ни обиды, ни разочарования, ни жажды смерти.
Но это был только мираж.
Тим намеренно избегал брата и старался с ним не разговаривать. Тот приходил каждый вечер поздно, от него густо пахло дорогой туалетной водой, сигаретами и ветром. Младший брат впервые после детства ощутил, что завидует брату. Ему самому, как казалось парню, чего-то не хватало, какой-то харизмы, от которой девушки бы млели.
Они с Мишей всегда были разными. Тим больше брал умом, старанием, успехами в учёбе, целеустремлённостью и планами на жизнь. Уже в пятом классе он говорил умилявшимся родителям, что будет работать в правительстве, когда вырастет.
Мотоциклами и тому подобным он увлекался до десяти лет, потом как отрезало — появились другие приоритеты и интересы — сложные стратегические компьютерные игры, углубленное изучение математики, живописи, плавание.
Миша же бредил байками и мотоклубами, одевался, как рокер, занимался музыкой по классу гитары, вокалом и красиво, чувственно пел, в школе успевая еле-еле на «три». Они были разными. И вот сейчас Тим хотел быть хоть немного похожим на брата. Но гордость не позволяла признаться в этом.
Поссорившись с Таней, он подумал, что тот ужас, который был у них в её квартире, и сексом то назвать нельзя. Она подумает, что он просто идиот, которого неплохо бы заменить таким, как его брат, например — Миша, он всегда нравился девушкам, даже если не слишком уважал их.
Это он взял от отца, мама иногда очень переживала из-за мужа, а лет девять назад они вообще чуть не развелись, настолько была напряжённой обстановка в семье. Ей было нелегко, но она никогда не жаловалась и редко плакала, они мирились с отцом. Такой же был и Миша, но не совсем, всегда говорили, что он всё-таки мягче, чем папа. Тимофея же в их семье называли неженкой. Он всё воспринимал близко к сердцу, иногда впадал в депрессию и грустил.
— Сегодня придёшь на концерт? — спросил Миша, просыпаясь, чтобы собраться в институт.
Тим уже надевал брюки и кремовую школьную рубашку.
— Не знаю, может быть, — буркнул он.
Брат зевнул, потянулся и, откинув одеяло, встал, лениво подобрав с пола джинсы.
— У меня к тебе вопрос, — быстро, скороговоркой проговорил Тим, кидая в сумку учебники и тетради.
— Ну? — хрипло со сна протянул Миша.
— Девушки всегда, ну… когда занимаются сексом, получают удовольствие?
— Если ты постараешься. Иногда это нелегко, — задумчиво ответил Миша. — А что?
— А что для этого нужно? Настрой? Обстановка? — Тим блеснул взглядом на брата и встретился с чёрным пристальным взглядом.
— Одного её желания не всегда достаточно, ты должен знать места, где ей особенно приятно. Чаще это клитор, конечно, — со знанием дела и с видом профессора по биологии произнёс Миша, натянув на себя футболку. — Почитай в инете, там много про это. А что — решился? Или уже?
Тим неопределённо покачал головой и быстро вышел из комнаты. Лицо Миши помрачнело, глаза стали холодными, в них появилось противоречивое выражение, как будто он хотел сдержать чувства, возникающие внутри.
На занятиях Тим не подошёл к ней, хотя Таня ждала. К концу четвёртой перемены, которая длилась двадцать минут, девушка сама подошла к парню. Он стоял с ребятами в коридоре перед кабинетом химии и разговаривал.
— Тима, можно тебя? — спросила несмело она, чувствуя, как вспотели ладони.
Он нехотя оторвал спину от стены и отошёл от друзей.
— Давай поговорим?
— О чём?
— О том, как ты обиделся на меня. Я не хотела тебя обижать, — Таня перевела взгляд на своего парня, и заметила, что он недовольно сжал полные губы.
— Я всё вчера сказал. Да, я не хотел, чтобы было так, как ты придумала. Но тебе же не терпелось.
— Ничего, мы попробуем ещё…
— Ну уж нет, я не кролик, чтобы дрожать и ждать, когда придёт твоя мама. Знаешь, сколько раз я об этом вчера думал?
— Ты… ты больше не придёшь ко мне? — спросила она, сдавливая горло, чтобы не заплакать прямо здесь, в школьном коридоре посреди шума и гама перемены.
— Давай немного подумаем, хорошо? Я беру тайм-аут. Нам надо подумать и решить, как дальше встречаться.
Она совершенно сникла, сглатывая обиду.
— Я приду сегодня в парк, — тут же добавил он. — Приходи и ты с подругами. Нам надо с тобой на всё как бы взглянуть со стороны, понимаешь?
— Нет, я не понимаю, почему ты так отреагировал, ведь у нас всё получилось, как и должно было быть, — тихо произнесла она, и ему пришлось даже наклониться к её губам, чтобы услышать голос девушки. — Ты подумал, что я — не то, что тебе нужно? Может быть, дело в моём теле?
Он закатил глаза к потолку: — Ну, что за чушь ты говоришь? Причём тут тело? Хотя, может, ты и права, — тут прозвенел оглушительный звонок на урок, — в том смысле, что тебя не устроит моё тело, ты слишком, — он наклонился к уху Тани, — темпераментная.
— Я ничего не понимаю, — покачала головой девушка и зашла в класс на контрольную работу вслед за ним.
После школы он ушёл домой сам, не провожая её, как это обычно делал последний год. Настроение девушки было очень тяжёлым, слёзы стояли в глотке и мешали произнести хоть слово кому-нибудь. Придя домой и увидев маму, Таня не стала с ней разговаривать, солгав, что очень болит голова. Она переоделась в домашнюю одежду, легла на диван и пролежала два часа, ни к какому выводу не придя — почему Тим так повёл себя после того, как она отдалась ему.
Девушка ощущала обиду как нечто физическое, первому разу она придавала очень большое значение, а получалось, что Тим не оценил его, и сразу после близости сказал — нам надо взять тайм-аут, и не встречаться пока.
Приблизился вечер, сегодня была суббота, завтра выходной, и уроки она решила не делать, хотя всегда выполняла их заранее, не откладывая. Девушка собралась на вечер в парке только потому, что Тим сказал — приходи. Она решила использовать любую возможность помириться с ним.
Надев короткий сарафан трапецией поверх льняной кофточки, Таня накинула на плечи ещё кожаную куртку и ушла, сказав маме, что они с Тимом идут на концерт в Филевском парке.
Доехав на маршрутке, девушка пошла к высоким воротам.
Парк был настолько большим, что потеряться одной здесь было очень легко, но Таня ничуть не боялась. Она уверенно свернула на широкие освещённые аллеи парка разноцветными лампочками в стиле семидесятых годов прошлого века. Они и вели к небольшой сцене для выступлений и дискотек. Вдоль дорожек стояли лавочки через каждые двадцать метров. Было отлично видно, кто сидит на каждой.