— Нет, — не своим голосом ответил он, упорно не глядя на девушку, а стоя рядом.
— Тим тебе ничего не говорил? — тихо спросила она удивлённо.
— Нет, о чём? — Миша из последних сил изображал безразличие и беззаботность, крутилась мысль о том, что он не хочет больше ничего слышать, но сказать об этом ей было стыдно.
Она нерешительно промолчала и быстро выпалила, будто её мучили эти мысли, и как от яда, Таня теперь избавлялась от них.
— После нашей близости он и сказал, что нам больше не надо видеться… пока.
Девушка стиснула край пластикового открытого окна, и побелели пальцы.
Если бы она сейчас повернула голову, то увидела бы страшное выражение на лице Миши. Кожа потемнела, глаза как будто провалились вглубь, выражение в них застыло. Губы, так похожие на отцовские, и даже родинка сверху, сжались в глубокую полосу.
Похоже, его младший братец та ещё сволочь. Отымел девушку и стал изображать благородное негодование, что она «слишком» для него.
Таня ждала от Миши хоть какой-нибудь реакции, но он как будто застыл рядом. Поёжившись, девушка чуть-чуть, искоса, взглянула на парня. Он же резко развернул её к себе и обнял нежно, сильно не прижимая.
— Если так, — глухо сказал он, — тогда пусть катиться к чёрту.
Таня отстранилась, заглядывая в глубокие глаза без зрачков. Он, не теряя ни секунды, приблизил губы к ней и поцеловал, еле касаясь. Потом отошёл, провёл ладонью по волосам и попробовал улыбнуться. Но не получилось.
— Извини, то, что ты сейчас сказала, действительно говорит о том, что я не знал своего брата.
— Только… я не хотела, чтобы ты ему что-нибудь говорил. Ладно? Я просто поделилась с тобой… может зря?
— Нет, не бойся, говорить я ему ничего не буду, конечно.
Но почему-то его выражение на лице говорило обратное.
— Ох, сказала тебе, и стало немного легче. Это так неприятно всё, Тим для меня правда… многое значит. Я для него, наверное, не очень.
— Да не думай ты об этом, — вспылил Миша и тут же приказал себе успокоиться. — Забудь о нём, раз он так…
— Это же ведь легче сказать, — склонила она на бок голову. — Ладно, пойдём, поиграем во что-нибудь, немного посмотрим телевизор. Может быть, сегодняшняя ночь будет и спокойной. Мне бы поспать совсем немного. Иначе в школе я прямо за партой засну.
Весь оставшийся вечер Миша был серьёзнее некуда, и Таню это даже напугало. Парень после их разговора будто постарел, мрачная складка залегла у губ, глаза не улыбались.
Бабушка просыпалась и пила воду, больше ничего не беря в рот. Таня приходила к ней вместе с Мишей — для поддержки. Но старая женщина видела его мельком, взгляд был пустой, она не узнавала даже собственную внучку.
Уже глубокой ночью, когда Таня клевала носом за столом, Миша сказал: — Пойдём спать, Тань, ты устала.
— Да, — выдохнула девушка. — Я сейчас.
Она исчезла в ванной, а Миша остался на кухне перед телевизором, вытянув длинные ноги на середину кухни. Вполуха слушая репортаж по MTV о звёздах Америки, он вдруг разобрал какие-то отдельные слова из комнаты. Швырнув и рассыпав карты на столе, Миша быстро пошёл к старушке, которая теперь лежала с широко открытыми глазами и вполне осознанно вытаращилась на него.
— Ты… ты… чёрт? — спросила она.
Миша чуть успокоился, он думал, ей и правда что-нибудь нужно, а она просто из ума выживает.
— Нет, я друг Тани.
— Тани?
— Да.
— А так похож на чёрта.
Миша пожал плечами, засунув руки в карманы джинсов.
— Вам, может, что-нибудь принести? — вежливо спросил он.
Вода в ванной по-прежнему шумела — Таня видимо купалась.
— У тебя с ней ничего хорошего не будет, — вдруг произнесла женщина, блестя выцветшими глазами. — Ты её погубишь только.
— Вы опять про чёрта? — немного разозлился Миша. — Тогда лучше отдыхайте.
— Подожди! Ты знаешь о своей смерти? У тебя будет ужасная смерть! В огне! И никакого спасения. Как у меня — сейчас всё сгорает внутри заживо!
Она стала задыхаться, срывая с груди тонкую ночную, пытаясь освободиться от ткани.
Миша испугался, но не подал вида. Он наклонился, придерживая худые маленькие руки и тихо произнёс: — У всех будет смерть, только не сейчас.
Бабушка Тани затихла, впилась взглядом ему в глаза и тихим, ужасным хриплым шёпотом спросила: — Ты — ангел?
Миша покачал головой.
— У меня мама — очень верующая, и я тоже. Так что о смерти я многое слышал.
— И что ты слышал? Я её сейчас испытываю, мальчик.
— Это не смерть — боль. После неё приходит покой.
— Ты так говоришь… так говоришь… я хочу тебя слушать. Говори ещё!
Она устало закрыла глаза, снова жуткий, сплошной пеленой сон, затягивал её куда-то вглубь, под себя. И только голос этого мальчика с дьявольски красивым лицом успокаивал и давал надежду.
— Поспите, всё в порядке, боли нет больше, надо отдохнуть.
В комнату влетела Таня с перекошенным лицом, и увидела Мишу, сидящего на корточках возле постели её бабушки, он держал в ладонях тонкие сухие руки и что-то успокаивающе, тихо говорил. А женщина расслаблялась от его слов, и, наконец, тяжело вздохнув, уснула.
— Что тут случилось? — бешено-быстро спросила она.
Миша поднялся, вывел уверенно из комнаты Таню и сказал: — Ничего, я немного с ней поговорил, она не в себе. Сначала приняла меня за чёрта, потом за ангела.
Таню трясло по настоящему, видно было, что она не успела толком вытереться полотенцем, а услышав тихий разговор, накинула халатик на голое тело и выскочила из ванны. Влажные волосы она обернула полотенцем, оно съехало, и теперь болталось где-то внизу.
Он усадил её на стул, отчаянно пытаясь не замечать босые ступни девушки, все сплошь покрытые капельками воды. И на шее, на груди тоже собралась влага после душа.
— Всё нормально, Тань, остынь.
Он прошёлся по кухне туда-сюда, зверино ощущая её волнующий, пряный запах рядом.
Таня стала расправлять диван, всё ещё суетливо двигаясь от страха и волнения, она готовилась к худшему каждую минуту, и это истрепало девушке все нервы.
Лёжа в темноте, как и в прошлый раз, Миша пытался уговорить себя ничем не выдавать своё раскалённое, просто адское возбуждение. Но она лежала рядом, тихонько дыша, не спала, и во мраке вздыхала.
— Тань, ты не спишь? — спросил он грудным, каким-то загробным голосом.
— Нет, — выдавила она.
— Можно мне спросить тебя?
— Спрашивай.
— Почему вы с Тимом так долго не решались заняться сексом?
— Как-то не было… мы решили подождать с этим, потому что молоды.
Он неосознанно придвинулся ближе, пока не прикасаясь к девушке, но жаждав этого больше жизни. Она в темноте почувствовала это, но и не шелохнулась.
— Почему? — не унимался Миша.
— Можно ведь забеременеть…
— Есть презервативы.
— Да, и они рвутся.
— Не так часто, как ты думаешь.
— Я боялась.
— А потом?
— А потом ты меня поцеловал, — вдруг сдавленно, мучительно произнесла девушка в темноте, будто на исповеди. — Я не знаю, что со мной произошло. Я решила, что — пора.
Одна ладонь Миши скользнула ей на талию, обхватила и прижала к себе.
— Миша, — горячо зашептала она. — Ты же знаешь, это не правильно, он твой брат! Что о нас скажут?
— Мне всё равно, — откровенно сказал он и стал целовать волосы девушки, насквозь пропитавшиеся её запахом.
— Но я не знаю… Я всё ещё люблю его, а ты… ты как запретный и сладкий сон. Что со мной происходит? Господи, помоги мне!
Быстро переместившись наверх, он оказался как раз между раздвинутых ног Тани. Она снова задрожала, сдавливая внутри неосознанный стон.
— Не думай ни о чём, ты хочешь быть со мной, это так… сильно…, - горячо дышал Миша на виски Тане.
Он целовал её, выбросил уродливый халат, стянул трусики и разделся сам. В кухне стало душно, жарко. Его движения были уверены, медлительны, заставляя девушку часто-часто дышать и нетерпеливо приподниматься на диване.