— А теперь рассказывай — давно ты за моей спиной крутишь с моим же братом? И девственницу зачем изображала? Чтобы пошутить?
Таня силилась что-то сказать, но ей будто не хватало смелости, и девушка молчала, покраснев. Белая кожа пошла пятнами до самой груди, виднеющейся в вырезе тонкой блузки без рукавов.
— Я… не крутила…, - еле сказала она, заикаясь и задрожав, как будто ей холодно. Кожа на руках покрылась гусиными пупырышками. — Прости, — выдохнула девушка и ринулась к своему подъезду, но Тим преградил ей путь.
— Почему? — с силой спросил он. — Что я сделал не так? Чем я виноват?
— Ты не виноват, — быстро проговорила она. — Я не знаю, почему это…
— Ты знаешь, кто ты? — наигранно спокойно сказал он. — Ты настоящая б*.
Таня испуганно бросила взгляд на Тима и попятилась, инстинктивно выставляя вперёд ладони. Раньше он так с ней никогда не разговаривал.
— Никто не виноват, это любовь виновата.
— Ах, любовь, — усмехнулся парень. — И куда же она у тебя делась? Или ты, может быть, нас обоих любишь?
Таня не заметила сама, как по щёкам побежала инородная влага, мешающая достойно объяснить что-либо Тимофею.
— Тима, я не знаю. Ты для меня многое значишь, но и Миша… Он тоже. Я думаю, что с тобой у нас всё закончилось, когда ты сам сказал — не хочешь меня видеть. Признай это, ведь люди, у которых всё хорошо, не берут в отношениях тайм-аут.
— И ты скорее утешилась с другим?
— Не осуждай меня, я полюбила твоего брата, он меня тоже.
— Он — тоже? — рассмеялся от души Тим. — Ну ты и наивная! Да ты его не знаешь так, как я! Он всегда что-нибудь кому-нибудь обещает и тут же забывает об этом. И никто не обижается, потому что он такой, и всё!
— Я бы не хотела с тобой вот так расстаться, Тима. Мы ведь с тобой друзья, и…
— Да-а-а, — медленно протянул он. — Мы отличнейшие друзья. Ты это доказала. Он уже уложил тебя в постель?
Таня испуганно и нервно поздоровалась с какой-то женщиной, вышедшей у неё из-за спины с сумочкой мышиного цвета в руках. Та оглядела ссорящуюся парочку и быстро пошла дальше.
— Вижу, что — да, так? — с ядовитой горечью усмехнулся Тим. — И это не удивило, секс для моего брата на первом месте. Где-то с четырнадцати лет.
Таня при каждом слове как будто съёживалась и таяла на глазах. Она опустила руки, и теперь стояла перед Тимом с наклонённой вниз головой.
— Прости меня, я не хотела, чтобы было всё вот так. Совсем недавно я вообще не хотела того, чтобы мы расстались, — она порывисто вздохнула и робко посмотрела на парня.
Тот заметно остыл, глубоко засунул руки в карманы джинсов и смотрел на неё своими синими, большими глазами.
— Но не осуждай Мишу, это я… я сама пошла на это. И теперь уже ничего не вернёшь.
— А ты хотела бы? — спросил Тим. — Или это только слова?
Девушка растерялась, снова задрожав.
— Я не знаю, — наконец выдохнула она и потрогала пальцами кончик хвоста, завязанного высоко на макушке. — Мы с Мишей…
— Ясно, — перебил Тима. — Не надо мне подробностей. Ты больше не моя девушка, и даже если бы ты захотела снова ею стать, я бы не захотел этого. Ты изменила мне, а этого я не прощу никогда. Не плачь после Миши, на него у нас в семье давно никто не обижается и не сердится. Когда ему надоешь, в смысле. Пока.
Таня медленно повернулась и зашла в подъезд, ссутулив плечи. Она уносила с собой неподъёмные сомнения и мучения, которые посеял в ней Тим. Он видел, что Таня испытывает душевную муку, но жалко её не было. Она раз и навсегда осталась для него неверной легкомысленной девчонкой, поверившей его ветреному брату.
Тима думал, что после этого обличительного и яростного разговора станет легче… Не стало. Ненависть к брату, давшая всходы, как зубы дракона, разрасталась внутри. Таня совсем глупенькая, слабоватая в страстях дурочка, а вот он всё планировал и выгадывал.
Тим до боли сжал челюсти и пообещал себе, что брат ответит за это. Ему захотелось развлечься с Таней, девушкой брата? Что ж, Тим привык свои обещания выполнять.
Глава 13. Дорога и пыльная летняя луна
Устав за день, можно было помечтать о том, что скоро наконец состоится её переезд из родительской квартиры. Птичка нашла себе подходящее жильё и уже отдала задаток риэлтору. Это было совсем не далеко, в соседних высотках, но зато абсолютно никто не спросит — когда ты приедешь домой и почему так поздно; не скажет, что за неё волнуются, думают и переживают. Не научилась она пропускать мимо ушей эти бесконечные мамины замечания. Они были бы милы, если бы в жизни Птички всё складывалось обычно, как у всех. А выделяться она не любила никогда, разве что по глупой молодости, когда сделала огромную татуировку.
Птичка нахмурилась. Да нет, тату как тату, она видела и похуже у девушек, сводить она её не собиралась. Откуда такая меланхолия вообще? Всё налаживается, есть отдельная квартира, где сама себе хозяйка. Можно будет приводить, кого захочешь…
Птичка замерла посреди стоянки возле «Wolf Engineering». Кого это приводить? Разных мужиков, вереница которых уже опостылела? Тех, с которыми она занималась физкультурой в постели, не всегда испытывая удовольствие?
Зачем они? Она бы лучше привела одного единственного, который скоро должен приехать в Москву. Того, с которым хотелось не просто заниматься сексом, а раствориться в нём хотя бы на несколько минут, но полностью.
Эти мысли всё чаще возникали в голове, создавая набор смелых картинок, которые бросали молодую женщину в пот. Она чувствовала себя бесконечно озабоченной, постоянно думая о том, как и когда окажется с Хортом в постели. Просыпаясь утром с этими мыслями, они не отпускали и во время работы, и обеда, и даже к вечеру — как будто ей больше не о чем было подумать. Всё нутро сжималось и сладко сокращалось от этих волнующих мечтаний, Птичка не подавала вида, но она страдала от этого, понимая, что вылечить подобное может только один человек.
Который приехал за неделю до того, как ещё оставшиеся в городе «Железные волки» снялись с места и поехали в Питер на «Байк-шоу».
Отец вынужден был, как всегда, ехать заранее вместе с Мистиком и Греком. Этот заведённый порядок не нарушался ничем уже много лет. Птичка осталась на работе, она помогала заканчивать один заказ для очень богатого и очень крутого московского дяденьки, у которого был не один коллекционный мотоцикл, он ездил на них в зависимости от настроения, часто изменяя им с джипами.
— Птичка! Тебя к телефону! — прокричал на весь ангар Марс, когда фрезерный станок выключился.
Она сняла пластиковые защитные очки и пошла к «пультовой», смотря на ухмыляющегося молодого мужчину, оглядывающего её комбинезон, как будто Птичка была в вечернем наряде.
— Что лыбишься? — грубовато спросила она, но Марс её уже достал до печёнок — он никак не хотел принимать того, что не нравится ей ни капли.
— Мужик какой-то тебя спрашивает, — прокомментировал он. — Любовник? Когда же вы, мадам, будете благосклонны ко мне?
— Наверное, в следующей жизни, — ответила озлобленно она, беря в руки трубку.
— Привет, — услышала Птичка и сначала не узнала голос, а потом голову как будто прострелила радость.
— Привет, — медленно ответила она.
— Ты сегодня вечером что делаешь? — спросил спокойный, внимательный голос Хорта.
— Ничего.
— Тогда, встретимся там же — на Смотровой, тогда же?
— Хорошо, — коротко сказала она и положила трубку, повернувшись.
За спиной стоял почти вплотную Марс. Глаза его блестели.
— Поедешь? — спросил он вкрадчиво.
— Марс, отстань, — устало произнесла она, и правда испытывая невероятную слабость в коленях из-за того, что позвонил он.
— Птичка, — капризно произнёс он и поймал её за талию, совершенно не заботясь о том, что через толстое двойное стекло их отлично видно из мастерской. Попробовав притянуть молодую и хрупкую женщину к себе, он мгновенно получил сухим и крепким кулаком в солнечное сплетение снизу. Охнув, Марс отскочил от неё, как мячик.