Она понимала, что это любовь к Хорту. Но ещё какая-то неясная мысль мягко ворочалась там, боясь сразу и открыто заявить о себе.
Птичка поморгала от сигаретного дыма, прислушиваясь к гулу города, к которому примешивались сигналы мотоциклов, мощный звук рёва двигателей съезжавшихся байкеров на Смотровую площадку. Птичка здесь сидела в темноте, светя только алой точкой сигареты, и думала.
Прикрыв глаза, молодая женщина снова и снова вспоминала дни, проведённые с Хортом. Как будто это могло как-то изменить её жизнь.
Когда Миша позвонил и сказал, что сегодня не приедет, сердце девушки ёкнуло от беспокойства. У него был чересчур тихий и спокойный голос, без эмоций.
— Что-нибудь случилось? — спросила Таня.
— Нет, всё нормально, нужно кое-что уладить. Я потом объясню, хорошо? Ты завтра работаешь?
— Да, завтра и послезавтра. Миша, скажи, что произошло? Почему ты не приедешь?
— Танюша, не волнуйся, завтра буду у тебя в магазине, увидимся.
Девушка рассеянно посмотрела на дисплей мобильника, на котором было написано «вызов завершён» и поняла, что предчувствия её на этот раз не обманут.
Заброшенный кирпичный завод был недалеко от Москвы-реки.
Огромные пространства стояли без дела. Территория не освещалась, только снаружи висел покорёженный высокий фонарь. Массивные ворота даже не замкнуты и только перевязаны цепью. Кому придёт в голову шататься здесь ночью?
Рядом с воротами валялся какой-то ржавый хлам, который ещё не успели вывезти металлоломщики.
Остановив байк на вросшей в землю асфальтированной дороге, Миша обвёл взглядом почти стёршуюся надпись: «Въезд запрещён» белой краской. Здесь пахло тухлыми водорослями и пылью. Ноги прямо увязали в ней, как в муке.
Тим и его дружки, которые сегодня скинули его с мотоцикла цепями, стояли бок о бок.
— А! — воскликнул Миша. — Байкеры тоже тут. Давно не виделись.
Он усмехнулся, нарочито медленно слез с седла и оглядел брата.
— Они хотели помочь мне, это была их инициатива, — сказал Тим, понял, что оправдывается, и замолчал, нахмурившись.
— Ну, так что? Будете трое на одного? Как раз для вас нормально, да?
— Заткнись, — бросил один из дружков братца и сжал кулаки. — Из-за тебя Тим потерял девушку, ты — мразь.
— Ну, да. Подробности, ты, видно, не знаешь. Как тебя там зовут?
— Они не будут вмешиваться, — отрезал Тимофей и вышел вперёд. — Я буду с тобой один на один, и никто нам на этот раз не помешает.
— У тебя нет припрятанного кастета или тяжёлых металлических шариков в руке? Давай, доставай, тебе всё пригодиться, — подначивал брата Миша, ухмыляясь.
Он был одет в футболку, жилетку с цветами своего мотоклуба и джинсы.
Нос после драки накануне был слегка припухший. Чёрные глаза поглощали свет от фонаря, тоскливо освещавшего то, как брат идёт на родного брата из-за девушки.
— Ты даже не понимаешь, что поступил — хуже не придумаешь? А если бы я у тебя отбил девушку, которую ты любил? Если бы приехал со своего «Байк-шоу», а Таня со мной?
— Это вряд ли, — рассмеялся открыто Миша. — Она моя во всех смыслах.
— А сначала была моей, она тебе говорила? — озлобленно сказал Тим.
— Да? Она говорила, но я не заметил, по-моему, так она была девственнее некуда. Может быть, тебе это приснилось?
— Врёшь, — прошипел Тима, — она дала сначала мне, и мне не нужно было её уговаривать.
Миша дёрнулся и первым напал на брата, сбив его с ног. Они упали в пыль, поднимая целые клубы цементообразной густой смеси вперемешку с битым кирпичом.
Мелькали кулаки, ноги, худые и жилистые спины — было настоящее месиво. Иногда возникали из облака искажённые, грязные, мокрые лица. Ненависть и неистовство изменило их до неузнаваемости. Светлые длинны волосы Тима, собранные в хвост, растрепались и покрылись серой взвесью, превратившись в седые.
Кто-то из них хрипел и в удар вкладывал всю силу, резко выдыхая воздух.
Шатаясь, Тим приподнялся на негнущихся ногах и отошёл на несколько шагов, глядя на валяющегося на дороге брата. Глаза его остекленели, превратились в синие блюдца от шока. Миша, как в замедленном кино, закашлялся, приподнялся и скрючился на дороге, сплёвывая кровь в пыль. Рядом с ним образовывались чёрные густые шарики.
Он встал во весь свой рост, расправил плечи и нашёл взглядом брата. Выдохнув, снова ринулся на него. Они пролетели несколько метров вместе, вынужденно обнявшись, и упали в железную, проржавевшую насквозь труху, валявшуюся рядом с воротами. Барахтавшись в ней, Миша вдруг увидел остановившийся, покрытый плёнкой боли взгляд брата. Приподнявшись на руках, он с ужасом увидел острые железки вокруг, торчащие из-за спины Тима. И брат на одну из них попал спиной.
Мгновенно поднявшись, Миша дёрнул на себя и Тима, взяв за обе ослабевшие, вялые руки. Тот закричал, повалившись вперёд. На спине сразу стало разрастаться кровавое пятно.
— Ты убил его! — заверещал один из дружков Тима и стал дрожать, как паралитик.
— Заткнись, — бросил яростно Миша и бережно положил брата головой себе на колени, сев на дорогу.
С изуродованным от внутренней муки лицом, он достал мобильник и вызвал скорую. Тим потерял сознание через минуту, больше не подавая признаков жизни.
Глава 15. Девушка, из-за которой
Давно не было такой тяжёлой осени на памяти горожан. С самого сентября уже почти месяц шли долгие, нудные дожди, размывая даже чувство реальности. Серое небо смотрело на серый, безрадостный город и заливало его водой. В воздухе пахло плесенью, тоской и безвозвратно ушедшим летом. Люди надели куртки и плащи, пытались сохранить зонты от выворачивающего ветра. Резкие порывы кидали в лицо не только воду с неба, но и с проезжающих машин, грузовиков, смешиваясь в воздухе, летела грязь.
Таня, часто моргая, чтобы дождь не заливал глаза, добежала до магазинчика, в котором она работала, и отперла железную дверь. На обед обычно девушка бегала домой перекусить и возвращалась обратно. Но сегодня ей предстоял другой путь. И снова безрезультатно.
Она заскочила вовнутрь, на минуту замерев, чтобы насладиться теплом помещения. Промокнув даже в куртке, девушка сняла с головы повязанный широкий шарф, и встряхнула волосами.
От запаха разлитого утром кефира тошнота подступила к горлу. Она вымыла тщательно полы, но этот кислый пряный запах преследовал её, заставляя дрожать и мучиться.
Быстро зайдя за прилавок, достала пакетик с курагой и кинула две в рот, заглушив неприятный приступ в желудке.
Таня устало села на стул, опустив запястья.
То, что произошло в августе, сильно повлияло на её жизнь и продолжало влиять до сих пор.
Несколько недель она пыталась сделать всё, чтобы её простили родители Миши, простили его, но даже поговорить с ними и что-нибудь узнать о нём не удавалось.
В тот августовский вечер, когда Миша позвонил и сказал, что не приедет, а Таня почувствовала, что что-то не так, он всё-таки появился.
Была уже глубокая ночь. Её родители оба ушли в ночь на работу, и девушка была одна. Это случалось редко сейчас, мама стала меньше работать после смерти бабушки. Поэтому Таня ждала Мишу в эти вечера, он оставался рядом до утра, а это ей всегда особенно нравилось. Тогда на душе было спокойно и легко, все сомнения о них казались глупыми и смешными.
Он приехал около часа ночи весь грязный, ободранный, побитый, с засохшей кровью на лице, руках и одежде.
— Это не моя, — отрывочно сказал Миша и прошёл в квартиру.
На кухне, которую девушка считала своей комнатой, он принялся сдирать с себя остатки майки и мыть руки под краном.
Таня, молча обмерев, стояла возле двери и с ужасом и болью смотрела на него. Сердце у девушки стучало отчётливыми, сильными ударами возле горла.
— Мы подрались с Тимом, и… он упал на железяки. Он в больнице, не знаю, как дальше… Много крови…