Таня со страхом увидела, как Мишу яростно, крупно затрясло. Взгляд остекленел, дыхание участилось, и с большим усилием он произнёс: — Я убил своего брата.
— Но ведь он жив, — сказала она убедительно. — И… это же случайно!
— Я это сделал. Я виноват.
Она быстро подошла к нему, обхватила его голову, волосы, сбившиеся в сосульки, лицо в каких-то тёмных разводах, как у маленького.
— Тише, Миша, иди сюда.
Он послушно и потрясённо опустился на диван, хрипло дыша и силясь не заплакать. Но слёзы уже клокотали в горле.
— Чёрт, Танюша, мы с ним полные идиоты.
— Это из-за меня?
Миша кивнул, размазывая по лицу грязь вместе со слезами. Она выключила свет, взяла влажное полотенце, положила ему на лицо и притянула к себе.
Незаметно он опустил голову ей на грудь, нашёл губами и стал целовать. Девушка сама быстро сняла с себя халат и стянула с Миши джинсы. Быстро, скупо на ласки, они занялись любовью, чтобы как-то отвлечь себя. Самый сильный инстинкт проснулся в эти минуты страха и отчаяния. Жадно дыша, сильно, он и она обнажали свои слабые уголки души, выражая это в красивых, ритмичных движениях.
Миша успокоился, расслабился и сразу уснул. Таня его ещё чувствовала в себе, когда услышала ровное дыхание любимого. Она настолько сильно напугалась из-за того, что случилось, что уже намного позже вспомнила, что тогда они не позаботились о контрацепции. Слишком сильно было потрясение, и слишком очевиден был способ разрядки в тот момент.
Тима был в очень тяжёлом состоянии, врачи две недели не давали никаких прогнозов. Он пробил себе правое лёгкое и потерял много крови.
Родители Миши, когда узнали и начали его искать, первым делом приехали к ней домой. Он не скрывался, вышел к ним, и больше Таня не видела любимого. Узнала от Птички, что отец его буквально сослал к одному из друзей Чёрного, не дав ни телефона для связи, ни денег. Миша уехал без сопротивления, потому что чуть не убил брата, пусть и не преднамеренно. Чувствуя свою вину, он признавал её полностью.
Девушку не пускали, конечно, в больницу уже после того, как Тима пришёл в себя и шёл на поправку. Никто не хотел слышать даже её имени, Птичка не говорила прямо, но намекала, что какое-то время Тане лучше не показываться на глаза родителям и Тиме тоже.
Она была той, из-за которой всё и случилось, поэтому Таня оказалась не в лучшем положении, чем Миша.
В середине сентября Тиму выписали, он был дома, а потом стал ездить и на занятия в университет. Жизнь продолжалась, как и была до этого, всё выровнялось, а Миша всё не возвращался.
Тане было неудобно каждую неделю звонить Птичке и спрашивать, когда вернётся Миша. Его сестра отвечала совершенно безрадостным голосом, что нескоро, если не никогда. Видимо, дела в семье обстояли совсем плохо.
И девушка ждала. Это настолько выматывало, что иногда становилось невыносимо, и она плакала. Но разве можно было хоть как-то помочь себе этим?
Когда Таня поняла, что с ней происходит что-то неладное, со времён трагедии с Тимом прошло больше полутора месяцев. Девушка была слишком неопытна в этих вопросах и, пугаясь своих подозрений, и не веря им, просто купила тест на беременность в аптеке.
Она ждала ребёнка.
Бессильно расплакавшись, Таня с ужасом поняла, что это и должно было произойти, как будто в наказание ей за распущенность и за то, что она предала Тима, полюбив его родного брата.
Девушка замкнулась, никому было нельзя говорить о своей тайне, её ждали унижения, позор и насмешки, а родители бы просто убили. Они были очень строгих нравов, и всегда считали жизнь — тщательно спланированным планом. Детство, юность, учёба, зрелость, замужество, работа, дети. И только так.
Мелькнула мысль о том, чтобы избавиться от ребёнка, и девушка тут же себя возненавидела за это. Тогда уж сразу самой себя убить, чем жить дальше с мыслью, что она вырезала своего и Мишиного малыша.
Начались её настоящие мучения. В больницу она пойти не решалась, опасаясь, что дома как-то об этом узнают родители. А между тем Таню начала мучить сильная, безвыходная тошнота. Девушка страдала физически, боялась, что мама догадается, и одновременно хотела умереть. Мысль о смерти вполне реально возникала в голове, и уже не пугала.
После того, как она натолкнулась на холодность и презрение его родителей и Тима, Таня совсем отчаялась. Ей было необходимо сообщить Мише, чтобы спросить — что ей делать. Им нужно было пожениться, или… если бы он не захотел, тогда Таня должна была что-то предпринять сама… с собой.
Ей всегда внушали, что есть безвыходные ситуации, и в них лучше просто не попадать. А она вот попала. У неё нет ничего, кроме мечты об образовании, не ахти какой работы, семнадцати лет и любимом, о котором она даже не слышала уже два месяца. Это и была безвыходная ситуация, то есть тупик. Рожать ей никто не даст, мама насильно отведёт её если не на аборт, то на искусственные роды. А сама Таня себя и ребёнка не прокормит.
Девушка в первый раз пришла домой к Мише, чтобы узнать, где он и как с ним связаться, в воскресенье. Вся семья была дома, она приготовилась искренне поговорить, попросить прощения, долго готовилась к этому, очень сильно переживая.
Открыл отец Миши и медленно осмотрел её пронзительным, мрачным взглядом. Сердечко девушки ёкнуло, он напомнил ей Мишу, по которому она очень скучала.
— Здравствуйте, — вежливо и тихо произнесла она.
Он не ответил, глядя прямо в глаза.
Таня мгновенно поняла, что он не скажет ей о том, что она хочет, никак не поможет, и чтобы паника не затопила сердце, стала играть заученную роль, торопясь и заикаясь.
— Мне… можно мне узнать, когда приедет Миша?
— Зачем?
— Я… мне нужно с ним поговорить, увидеть его…
— Не знаю, когда приедет, и лучше тебе не видеть его. Для него так будет лучше.
Сказав это, Чёрный закрыл перед носом девушки дверь.
У Тани возникло чувство, что ей резко перекрыли кислород. Она отчаялась.
Но уже неделю спустя, когда от тошноты нельзя было ни о чём больше и думать, она решилась пойти снова. У неё не было времени ждать. Сколько она сможет скрывать беременность, пока её не станет заметно? Уже третий месяц, и ей казалось, что джинсы стали все давить на живот, застегнуть их, и проходить так весь день было невозможно. Она расстёгивала и пуговицы, и молнии штанов под кофточками, чтобы было не видно.
На этот раз Чёрный не стал с ней разговаривать, просто закрыв дверь. Таня поняла, что ей нужно попасть в будний день, когда мужчины не будет дома и откроет Зоя. Она ведь женщина, она должна понять.
Но синие глаза женщина подозрительно и хмуро оглядели девушку. Она сказала сразу, не дав ничего сказать Тане, что из-за неё в их семье произошла трагедия, и ей бы не хотелось видеть её снова. Зоя была вежлива, а эффект был тот же, что и от молчания её мужа. Они Таню считали виновницей всего, что произошло, и потому не хотели, чтобы она лезла в их семью снова.
Таня не знала, что делать дальше, как неожиданно позвонил Миша. Он говорил так быстро, что было понятно, ему не разрешено разговаривать по телефону, и он это делает незаконно.
— Танюша, не волнуйся, я приеду. Может быть, очень скоро. Я тут у одного крутого мужика живу, как в тюрьме. У тебя как — всё нормально?
— Миша, — выдохнула она и заплакала в трубку, в самый ответственный момент не в силах что-нибудь сказать.
— Не плачь, красавица, я тебя целую, пока.
С ней случилась настоящая истерика после того, как в трубке послышались гудки.
Но на следующий день в голове созрел другой план — пойти к Тиму. Попросить прощения и для Миши тоже. Потому что он был ей нужен, как воздух.
Дома его невозможно было вызвать, поэтому Таня отправилась после работы, поздним вечером, в место, куда Тим приводил её неоднократно. Это был один из гаражей напротив дома Тима, он принадлежал одному из его друзей — Лёше. Тот увлекался мотоциклами, правда, не так серьёзно, как Миша.
Девушка через дождь дошла по темноте до ворот гаража, убедилась, что ребята там есть, и, постучав, вошла. Она скрывала нервную дрожь даже от самой себя — надежда на то, что у неё когда-нибудь ещё будет всё хорошо, уже давно растаяла. Но девушка продолжала бороться, уже зная, что она решится на отчаянный шаг — самоубийство. Клубок из роковых событий закрутил её, и оставалось только верить в чудо. Она это всё начала — она и закончит.