— Передавала тебе привет, извинялась, что не приедет — это я не позволил. Она простыла сильно, а погода хуже некуда.
— Надо было привезти, я бы её поставил на ноги быстро.
— Работника? Ты что — стареешь, Ворон? Всегда справлялся.
Мужчина странно передёрнул плечами, отпивая ароматный чай. Чёрный оглядел более молодого друга и улыбнулся в сигарету, которую достал — тому надо было жениться, слишком одиноко было здесь, в глуши. Но Ворон этого упрямо не понимал, сторонясь женщин. Одного раза, говорил он, ему было достаточно.
На всех поездках и праздниках, которые он посещал, Ворон отдыхал с разными девушками, но никогда не привозил их к себе домой. Да и какая дурочка согласится вкалывать здесь от ранней зорьки до поздней ночи? Все молодые и красивые хотели себе далеко не такую жизнь.
Чёрный заметил, что Ворон слишком часто останавливает взгляд на Птичке, но заранее понял, что из этого ничего не выйдет, она была словно замороженная. Позавчера было закрытие сезона, и его дочь была на празднике «волков», устраиваемом в «Байк-центре». Сначала, как всегда, они проехали красивой мотоколонной по городу и окрестностям, потом вернулись к себе на базу и стали праздновать. Мистик был организатором всего, Грек только присутствовал, и то рано уехал, сразу после полуночи.
Птичка была сама по себе, глухо и методично напивалась, почти ни с кем не разговаривая. Чёрному было больно вспоминать, в каком состоянии он погрузил её в такси утром. Она спала весь день в своей бывшей комнате в квартире, потом встала, села на байк и уехала куда-то на всю ночь. Только утром он увидел её в новой квартире, заехав за ней, они отправились к Ворону вместе с Таней.
— Можно я прогуляюсь тут немного? — спросила Птичка у Ворона.
Тот кивнул, замечая густые тени у неё под глазами. Молодая женщина спустилась с террасы и пошла в сторону мокрого яблоневого и грушевого сада по асфальтированным дорожкам — у Ворона здесь всё было устроено с комфортом и чистотой. Он ненавидел беспорядок.
— Да, мы тоже прогуляемся, — быстро сказал Миша и увлёк девушку в дом. Та даже не успела смутиться, расширив большие глаза.
— Миша, что подумает твой папа? — громко зашептала она.
— Обычное подумает, ему, по-твоему, сто лет? Они с мамой ещё ого-го! Мне бы так в шестьдесят с лишним.
— Мне стыдно.
Он быстро доставил её на второй этаж, где Ворон выделили ему скромную келью, больше это жилище никак нельзя было назвать. Бревенчатые стены, голое окно без штор, узкая кровать и тумбочка рядом. Слева возле двери примостились открытые полки до потолка, на которых лежали вещи, аккуратно завешанные длинной ситцевой тканью. На полу ни клочка паласа или ковра, только некрашеные доски.
— Моя Танюша приехала, я тебя сейчас съем прямо на пороге, — с жаром говорил Миша, стягивая с девушки одежду.
Повалив её на протестующе скрипнувшую кровать, Миша зажмурился, настолько сильно кровь ударила в голову.
Они были, как жадные дети, добравшиеся до сладостей, и хватали их, почти не глотая. Вытравив из себя остатки тумана от сильной страсти, они лежали под одеялом, тесно прижавшись друг к другу, наслаждаясь узостью постели и теплотой. Миша чувствовал, что через несколько минут снова окунётся в любимое девичье тело, и от этих мыслей по нему прошла дрожь предвкушения.
Таня счастливо прикрывала глаза и о чём-то говорила, он слушал в пол-уха, пока она не произнесла: — … тошнило, а месячных не было. Но у меня бывают долгие задержки, я не хотела верить, что забеременела. Это оказалось так, Миша. Мы с тобой скоро будем мамой и папой. Ты молчишь? Я знаю, я тоже не ожидала.
Он совершенно неописуемым, застывшим взглядом посмотрел на неё.
— Беременна? — повторил он глупо и умолк. Потом встал с постели и стал быстро одеваться, натягивая на себя джинсы.
Таня поняла, что он совсем не рад, и потрясённо молчала, следя за его движениями. Она не ожидала радости, но и не такого откровенного бегства от неё.
— И что… что мы будем теперь делать? — спросил он рассеянно, всеми пальцами поднимая чёрные волосы на голове. Они у него порядочно отросли за последние месяцы.
— Твой папа сказал, что поможет нам, Птичка тоже, — бодро сказала она, но осеклась и испуганно добавила: — Миша, что с тобой?
— Я не хотел в девятнадцать так попасть. Встречаться с тобой — это уже само по себе много для меня. А ребёнок… Я ещё не готов.
— Я не избавлюсь от него, Миша, даже если ты попросишь, — обречённо сказала девушка, дрожа под одеялом, вся её кожа покрылась пупырышками и съёжилась.
— Да? Но… Чёрт!
Таня положила голову на подушку, прикрыв глаза. Она и в кошмаре не могла подумать, что он так отреагирует.
— Прости, — вырвалось у неё. — Я не хотела портить тебе жизнь. И не испорчу, не волнуйся.
Он сел рядом с ней в одних джинсах и нежно погладил её щёку.
— Ты сама ещё так молода, Танюша… Это я виноват — я тебе его сделал.
Девушка с сухими, потухшими глазами стремительно встала и быстро натянула на себя бельё и одежду, разбросанную по полу. Она не знала, как жить дальше, но заставлять его девушка не хотела. Та чёрная тень, которая нависла над ней до того, как она рассказала обо всём Птичке, снова приблизилась к голове, и от этого всё внутри скрутило от страха.
— Ты не знаешь моих родителей, Миша. Если они узнают, то не будет никакого ребёнка. И меня тоже.
Он с ужасом смотрел на девушку: — Ты серьёзно? Зачем ты это говоришь? Я тебе говорю, что мы ещё слишком молоды…
Таня покачала головой: — Не говори этих слов, я всё поняла, не надо. От них очень больно.
Девушка вышла из комнаты и быстро спустилась вниз. Выйдя на террасу, она встретилась решительным и одновременно испуганным взглядом с Чёрным. Тот сразу всё понял и поднялся с места, он ничего другого и не ожидал от Миши, теперь пришёл его черёд «сказать новость будущему папаше». Его девушка, видимо, не добилась никакого эффекта. А что она хотела? Мальчишке девятнадцать лет, да он от страха наверняка сейчас пачку сигарет докуривает, начатую десять минут назад.
Девчонка быстро спустилась в сад и исчезла в усиливающемся дожде. Чёрный проследил за ней взглядом и тоскливо подумал: «Промокнут», — вспоминая, что и Птичка ушла туда же. Он сам ещё с трудом уживался с мыслью, что скоро будет дедом, но с другой стороны — его дети уже все взрослые. А то, что Миша так попал — может, и к лучшему для него. Таня стала яблоком раздора у них в семье, теперь ей выпало собрать всех вместе.
Чёрный увидел Мишу в огромной комнате сразу за входной дверью. Справа шла лестница на второй этаж, где были спальни. Здесь же — гостиная. Сразу в глаза бросался большой камин, там они не один раз зажаривали целиком барашка или козлёнка. Большой стол посередине, лавки по бокам — всё сделано своими руками, аккуратно и довольно эстетично. В низком буфете — посуда, на стенах висели разные мечи и ножи — Ворон увлекался холодным оружием и коллекционировал его. И это не было какими-то кричащими вырезными дешёвками — ручная тонкая работа интересовала мужчину.
Окна выходили на восток, и сейчас давали мало серого, мглистого света. Миша сидел на лавке, ссутулившись, и о чём-то думал.
— И что ты тут потух? — насмешливо спросил отец. — Бодрись, ничего страшного не случилось. У меня тоже была когда-то такая же ситуация с твоей мамой. Ей богу, сын. Видишь — живой, и живём с ней сколько лет уже, и вы у нас есть.
— Ладно, па, — вяло отозвался Миша. — Я в порядке, но жениться не хочу. Жизнь сразу закончится. Я хотел повстречаться, столько времени впереди… А ребёнок — как мне её убедить, что он не нужен сейчас?
Чёрный холодно оглядел Мишу, у того глаза горели, как в лихорадке.
— Что ты предлагаешь — сделать аборт?
— Ну…
— Ни хрена ты не знаешь, Тёмный, — презрительно бросил отец. — Ребёнок уже есть, и запомни — он живой, а не кусок мяса. Ты тоже когда-то у матери таким же был, кстати, она чуть тебя не потеряла — лежала в больнице, сохраняла тебя. А теперь ты вырос, отрастил себе кое-что, сам сделал ребёнка и мечтаешь его убить? Знаешь, какой у Тани срок? Одиннадцать недель! К твоему сведению, на таком сроке аборты не делают, а уже могут и пол определить иногда.