Отец оглядел растрёпанную, с раскрасневшимися щеками Таню и попробовал чуть-чуть улыбнуться ей. Но у него это не получилось — мужчина был накручен скандалом до предела.
Таня быстро заскочила в ванну, чтобы искупаться и хотя бы немного побыть одной. Её тошнило всю дорогу обратно в Москву, голова кружилась, хотя Миша не гнал — на обратном пути она ехала с ним. Теперь Таня перевела дух, вспоминая слова врача о том, что нельзя желудок оставлять до конца пустым. Ей осталось мучиться неделю, две, к двенадцати или тринадцати неделям тошнота обычно исчезала сама собой.
«Немного, ещё немного», — подумала девушка и открыла воду, сквозь её шум слыша, как разоряется мать.
Таня бы ушла сейчас, куда глаза глядят, но усталость сковала голову. Она решила попытаться хотя бы просто полежать на диване, зарыться головой в подушку и подумать. Хотя родители наверняка не дадут это сделать.
Девушка размышляла о том, что говорил Миша, на чём они остановились, и чувствовала неловкость. Ей меньше всего хотелось выходить замуж только потому, что она беременна. Но судьба не давала ей других вариантов. Она должна сказать матери, но подумала, что сделает это в четверг — ей исполнялось восемнадцать.
После того, как в тёплой воде тело разомлело, Таня немного приободрилась, но, вытираясь полотенцем, внимательно пригляделась к своему пухнущему животику. Уже было заметно, особенно без одежды. Свободные рубашки или спортивные костюмы скрадывали пока.
Ласково проведя ладошкой по коже, девушка улыбнулась — внутри неё Мишин малыш, быть может, такой же темноглазый мальчишка или, кто знает, девочка. Уже большая, раз животик выпирает округло вперёд.
В дверь забарабанила мать, и Таня вздрогнула, быстро надевая ситцевый халатик. Она нерешительно оглядела ещё раз себя, понимая, что каждый день ребёнок в ней рос, и беременность становилась явнее.
Девушка вышла распаренная, с мокрыми волосами, и не успела сделать даже двух шагов, как что-то сильное ударилось ей в плечо.
— Что это? — нечеловеческим голосом закричала мать, тыча в лицо тетрадкой.
Таня зажмурилась, прижавшись к крашеной двери ванной.
Ей бросилось в глаза странное выражение на лице отца, стоящего за спиной Ларисы. Он будто не верил в то, что перед ним было.
Таня метнула взгляд на бумаги, которыми размахивала мама и узнала небольшую розовую тетрадку — обменную карту беременной, которую ей выдали в поликлинике — туда записывались все результаты анализов, заключения узких специалистов, УЗИ и тому подобное. Девушка брала её с собой в сумочке и любовно показывала Мише. Он шутил, что с цветом они погорячились — у них будет мальчик. А Таня чувствовала, что он ошибается.
— Я тебя спросила! — верещала мать, и девушка вжалась в дверь ещё больше.
— Это… это моё, — смело отозвалась, хоть и тихо, она.
— Я вижу! Что это такое? Ты беременна? Ты встала на учёт?
Таня молчала, глядя в совершенно дикие, бегающие зрачки матери. Та пришла в то неописуемое состояние ярости, которое мгновенно застилает голову, и принялась перед глазами рвать обменную карту, а потом и бить ею девушку.
— Ты, б* малолетняя! Ещё и восемнадцати нет, а уже в подоле принесла! Учиться она не поступила, а рожать думаешь? Да только через мой труп! На улицу уходи! Камень на шее!
Андрей схватил Ларису за руки и оттащил от дочери. Девушка так сильно испугалась, что скрючилась возле стены, прикрывая самое ценное для любой беременной женщины — живот.
Через полчаса в квартире была зловещая, почти густая тишина, как тогда, когда Таня оставалась одна с больной бабушкой по ночам. До того, как стал приходить Миша и после его поездки в Петербург.
Отец напоил мать каким-то успокоительным, и восстановился временный покой.
Таня лежала на кухне на своём диване, свернувшись калачиком, и горько думала, что иного она и не ожидала. Теперь для мамы она перестала существовать.
Лариса всегда честолюбиво хвалилась перед своими друзьями и знакомыми успехами старательной дочери. То, что девушка не поступила в МГИМО, стало неприятным ударом для неё. А ранняя беременность как будто уничтожила Таню в глазах мамы.
Девушка лежала и вспоминала, о чём они говорили все эти дни с Мишей. В разговорах участвовал и Чёрный, который предлагал самому поговорить с мамой девушки. Это Таня однозначно отметала, зная, что мама не любила таких мужчин, как отец у Миши — сильных характером и больших индивидуалистов со своим мнением, да к тому же байкеров. Будет только хуже. Сейчас Таня была не уверена, что может быть хуже.
Мама бесновалась и кричала, что отведёт её в больницу на аборт лично, а потом, через несколько лет, Таня ей за это сама спасибо скажет. Потому что сломать себе жизнь легко, тем более, в семнадцать лет.
Миша говорил, что им надо просто пойти и расписаться. Не стоит устраивать свадьбу ради пьянки и траты большого количества денег на это. Лучше они куда-нибудь съездят вместе на такую же сумму. Таня соглашалась с ним, но в душе всё равно мечтала о белом платье, гостях и криках «Горько!».
Любая девушка хочет этого, просто иногда лукавит и не признаётся. Но не в её случает спорить с любимым — вряд ли родители обрадуются всему, что происходит в жизни дочери и согласятся устраивать свадьбу, а сваливать это только не его родителей было несправедливо.
Таня закрыла веки и с приятными чувствами вспоминала осторожные ласки Миши уже после того, как он узнал о её беременности — любимый как будто считал её хрустальной вазой с загадочным и важным содержимым. Он любит её, она слышала это за последние два дня не раз. И всё у них будет хорошо, Господи, спасибо!
— Я звонила Ире — она сказала, чтобы мы пришли завтра, — вдруг сказал голос матери сверху, и Таня дёрнулась, открывая глаза. Что говорила мама, не хотелось слушать.
— Какой у тебя срок? — спросила холодно Лариса.
— Одиннадцатая неделя, — ответила Таня спокойно.
— Чем ты думала? За такой аборт я знаешь, сколько заплачу? Это вообще противозаконно, придётся Ирке что-нибудь придумать о тебе.
Ира — это была мамина давняя подруга, врач-гинеколог в медицинском центре «МедиАрт». Поэтому Таня не хотела долго идти к врачу, зная, какие они бывают. Аборт для них — способ зарабатывания денег, а она несовершеннолетняя, и потому не имеет прав на собственного ребёнка… она сама ещё считалась ребёнком.
— Мама, я выхожу замуж, — тихо и просто сказала Таня. — Тебе не о чем беспокоиться.
Бледное лицо Ларисы стало ещё белее, губы стали мелко дёргаться от невысказанных проклятий.
— Я тебе покажу — замуж! Ты сделаешь так, как я хочу, дрянь! Зачем тебе это? Ты через неделю с ним разбежишься, а ребёнка мне подкинешь?
Она осеклась, хищно раздувая ноздри и позволяя себе немного успокоиться.
— Твой мальчик — Тима, он мне показался хорошеньким, послушным. Ты это специально подстроила?
Таня тяжело вздохнула, понимая, что дальше врать бесполезно: — Мама, я выхожу замуж не за Тима.
— Что? — голос матери совсем сел. Глаза её расширились, в них замерло глубокое разочарование.
— Так случилось, что я полюбила другого парня, а с Тимом мы расстались. Моего… моего парня зовут Миша.
— Кто это? Кто он такой? — быстро и с требовательным нажимом спросила мать.
— Он, — Таня заколебалась, сглотнув, — брат Тима.
— Го-осподи, ну ты и дрянь!
— Мама, это не…
— Замолчи! — закричала Лариса, и по коридору послышались торопливые шаги отца. — Я тебя отволоку за волосы на аборт в понедельник, иначе ты больше тут не появишься, поняла? И никогда не приходи!