Лиза чувствовала себя очень маленькой и одинокой, но ей приходилось держаться как взрослой и не цепляться за руку Ив, пока мать сама не сжала ее ладошку. Держась за руки, они пробрались к воротам Шроува. В парке опустошение ощущалось повсюду, поваленные деревья и кустарники громоздились кучами там, где упали, опустошение, словно от рук человека, прошептала Ив, как поле после битвы, изображенное на картине. Обломки деревьев стояли с расщепленными стволами, устремленными в небо. Птичье гнездо, громадное сооружение из толстых сучьев, переплетенных тростником, было сорвано с когда-то высокой верхушки дерева и преграждало им путь.
— Рай уничтожен, — сказала Ив.
Два громадных кедра исчезли. Липы попадали, как и большая часть старых деревьев, остались только стройные гибкие березы и маленькие пирамидальные грабы. Парку был нанесен значительный ущерб, но ветер пощадил дом, который стоял, спокойно глядя на них своими стеклянными глазами, полностью уцелевшими, его крыша осталась нетронутой. Не выдержала напора только каменная ваза, которая свалилась с колонны у подножия лестницы.
Бледное солнце, слабое и водянистое, хотя дождя не было, сверкало, как серебряная лужица, посреди спокойно скользящих облаков. За садом, за заливными лугами виднелось множество поваленных ив и расщепленных тополей, за сверкающей рябью реки, на высоких холмах, покрытых лесами, зияли пустоты, как будто ножницы выстригли дыры в ткани.
Воздух пах сорванной зеленью и солью, принесенной с далекого моря. Вокруг царила тишина, не слышно было птичьего гомона, только ржанка издавала свой таинственный вопль, кружа над ними.
— Ив была в ужасном состоянии, — объяснила Лиза Шону. — Она будто потеряла близкого человека. Что ж, как мне кажется, любой на ее месте чувствовал бы себя так же. Понимаешь, ты читал в книгах о людях, которые рвут на себе волосы? Она делала почти то же самое. Я нашла ее в нашей гостиной с зажатыми в руках прядями собственных волос. Она стонала, плакала и металась, как будто испытывала непереносимую боль. Я не знала, что делать. Я никогда не видела ее в таком состоянии.
Интересно, переживала бы она хоть вполовину, если бы погибли не деревья, а я? Вот тогда я впервые почувствовала, что Шроув значил для нее гораздо больше, чем я. Это испугало меня, и я не знала, что делать.
Понимаешь, не было ни одного человека, к кому я могла бы обратиться. Никого. Ну, приехал молочник, но от него не было пользы. Поезда теперь больше не ходили, и он говорил только о погоде, а я пресытилась разговорами о погоде на всю жизнь. Мистер Фрост приехал, чтобы посмотреть, что можно сделать. Я сказала, чтобы он привез к ней доктора, и, по-моему, он решил, что я сумасшедшая.
— А что с ней такое? — спросил он, и я не смогла ответить ему, я понимала, что он думает, что одна из нас — то ли Ив, то ли я — сошла с ума.
— Ни один телефон не работает, — сказал он, — и, вероятно, пройдет не меньше недели, пока восстановят электричество.
Я осталась наедине с матерью и чувствовала свою беспомощность. Мне было только одиннадцать лет.
На следующий день Ив немного успокоилась. Она лежала на диване. Сварить мы ничего не могли, но у нас были хлеб, сыр и фрукты. Я пошла в Шроув и нашла сверток с дюжиной свечей. Я нашла горелку, работавшую на сжиженном бутане, и нам удалось вскипятить на ней чайник и сварить яйцо, хотя на это ушел не один час. Днем Ив заснула, и я вышла в лес, в ту его часть, которую мы называли своим лесом.
Ей-богу, не знаю, почему я пошла туда. Я не была расстроена так сильно, как Ив, но я видела так много упавших деревьев и разрушения, что мне хватило на всю жизнь. Но я все же пошла в тот лес. Возможно, я подумала, что если ветер не произвел там больших разрушений, если лес по какой-то причине избежал этого, тогда будет что рассказать Ив и развеселить ее.
Потом я пожалела, что пошла. Лучше бы я осталась с ней дома. Это доставило мне столько переживаний.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Шон.
— Поймешь. Все дело в том, чтб я нашла там, — сказала Лиза.
Как только Лиза подошла ближе к лесу, к тому, что недавно было лесом, она поняла, что ее надежда напрасна. Издалека не было видно того, что лежит за передними деревьями, поэтому накануне они с Ив ничего и не заметили, так как дубы и орешник, росшие на опушке, уцелели. Подобно смерчу, ураган прорвал внешнее кольцо деревьев и, оказавшись внутри, повел себя как взбесившееся животное, кружа и разрушая все, что можно было разрушить в пределах досягаемости.
Не совсем все, как увидела Лиза, осторожно пройдя между уцелевшими дубами. Несколько молодых деревьев все еще стояли. То здесь, то там гигант оказал сопротивление стремительной атаке; одно-два больших дерева были наполовину вырваны из земли, их окончательное падение отсрочилось. Однако между ними все подверглось опустошению.
Листья на упавших стволах и ветвях сохранили свою свежесть. Они все еще как бы росли на веточках, отходивших от крупных ветвей, которые являлись частью живого укорененного ствола. Море листьев лежало перед ней. Ветер утих, ощущалось только слабое дуновение, шутка природы, играющей с разрушением, отчего трепетали все листья, зубчатые листья дуба и остроконечные листья вишни, пятипалые орешника и овальные листья бука. Море листьев простиралось вокруг темной дрожащей пучиной, из которой здесь и там высовывался поднятый вверх корень, как плавник или оторванный хобот, как труба потерпевшего кораблекрушение парохода. Это напомнило Лизе море после шторма на картине в библиотеке Шроува, так как настоящего моря она никогда не видела.
Она немного постояла там, просто наблюдая. Потом побрела по морю зелени. Как только она ступила в него, придуманный ею образ исчез, сравнение оказалось неудачным. Это нисколько не было похоже на шаганье в воде, Лизе приходилось пробираться через завалы. Где когда-то были тропинки и полянки, сейчас валялись поломанные деревья и плети ежевики, Лиза то и дело спотыкалась о скрытые листвой пни, и расщепленные стволы преграждали ей путь.
Еще накануне Лиза не поверила бы, если бы ей сказали, что она не сможет найти дорогу в лесу. Но так оно и было. Все стало другим. Ветер нанес лесу непоправимый ущерб и создал почти непроходимые завалы там, где за день до этого возвышались ряды деревьев, в таинственную чащу вели тенистые зеленые тропинки. Теперь все было разорено, хоть все, как ни странно, оставалось тем же самым. Не здесь ли, например, стоял тот большой одинокий бук, такой раскидистый, что огромные ветви его образовывали вокруг глубокую тень с радиусом в пятьдесят ярдов, и там не росли ни трава, ни кусты? И не здесь ли стояли те лиственницы, хвойные деревья, сбрасывающие листья зимой, но зеленеющие новыми иголочками весной? Лиза не могла бы ответить на эти вопросы, но когда она нашла бук, поваленный и лежавший на земле, увидела его громадный ствол, серый, как влажная шкура тюленя, увидела его вывернутые корни в комьях земли и присыпанные камнями, когда она увидела это, ей захотелось заплакать, как плакала Ив.
Продираясь вперед, карабкаясь через поваленные стволы и раздвигая плотную, густую листву, Лиза бесцельно прокладывала себе дорогу, сама не понимая, чего ищет. Неужели нигде не осталось того, что было прежде? Куска леса, чудесным образом не затронутого ураганом?
Одно такое место она нашла. Оно уцелело только потому, что там, на полянке, на которую она вышла, не росли деревья. Лиза знала, где она сейчас находится: в самой глубине уничтоженного леса, в его центре, где когда-то кольцо вишневых деревьев и диких груш окружало поросшую травой лужайку. На пне, стоявшем в центре, она иногда раскладывала завтрак.
Лиза направилась туда сейчас и села на широкий, плоский, гладкий пень. Она оглянулась вокруг, осознав в первый раз окружавшую ее тишину. Не раздавалось пения птиц. В лесу всегда были птицы, но когда налетел ураган, они исчезли.
Большинство грушевых и вишневых деревьев валялись на земле, самая большая и старая вишня угрожающе накренилась. Лиза задумалась над тем, можно ли будет спасти эти полуповаленные деревья, нет ли какого-то способа предотвратить их падение и поддержать их? Кому до этого дело? Поднявшись, она пробралась к накренившейся вишне, положила руки на ее ствол. Он держался крепко, так же устойчиво, как вертикально растущее дерево.