Бруно больше не был анархистом. Он забыл, что деньги и собственность не имеют никакого значения. Став владельцем большого дома, который он собирался продать, приличной машины и нескольких тысяч фунтов в банке, он стал думать иначе.
— У меня даже не было счета в банке, Ив, когда я был здесь в последний раз.
— Ты способен говорить о чем-то другом, кроме денег? — спросила Ив.
Ив была с ним так груба, вернее сказать, «язвительна», что Лиза даже понадеялась, что Бруно уедет куда-нибудь ночевать. Но гитара внизу продолжала звучать — тихо, но настойчиво, иногда Бруно запевал песни Джонни Кэша или Мерла Хэггарда, и Лиза ни капельки не удивилась, когда через несколько часов ее разбудили их шаги на лестнице и она услышала, как они вместе входят в комнату матери.
Единственным изменением к лучшему после возвращения Бруно была возможность смотреть днем телевизор, так как у Лизы вновь появилось свободное время. Уроки не прекратились, но их снова стало меньше, и устраивались они реже. Бруно почти всегда находился рядом и то и дело отпускал колкости относительно метода преподавания Ив, подшучивал над ней, говоря, что она не настоящий педагог, и непрестанно повторял, что «ребенку» полагается ходить в школу.
— Почему полагается? — спросила наконец мать.
— Брось, мамаша, ты учишь не так, как надо. Она не получает надлежащего образования.
— Не называй меня «мамаша», ты всего на два года младше меня. Много ли ты встречал детей в возрасте одиннадцати лет, которые умели бы читать, писать и говорить по-французски, легко разбирать латынь, декламировать Лисида и вполне связно пересказать содержание по меньшей мере четырех пьес Шекспира?
— Она не имеет понятия о точных науках, и она не знает математики.
— Конечно, не знает. Ей только одиннадцать.
— В этом возрасте полагается знать основы этих предметов, помнишь?
— Так поучи ее. Ты же постоянно твердишь, что силен в математике.
— Я не учитель, — ответил Бруно. — Я не похож на тебя, я знаю свои возможности. Ей нужны настоящие учителя. Держу пари, что ребенок не справился бы с простым сложением. Я не говорю о дифференциальных уравнениях или логарифмах и прочем. Я имею в виду, скажем, сложное деление. Послушай, Лиза, вот листок бумаги. Раздели восемьсот двадцать четыре на сорок два.
Ив выхватила у него бумагу.
— Никому не нужно больше делить восемьсот двадцать четыре на сорок два. Даже я знаю это, хотя живу вне общества. За тебя это сделают калькуляторы.
— Калькуляторы не решают алгебраических уравнений, — возразил Бруно.
И такие споры возникали чуть ли не ежедневно. Лиза прекрасно понимала — чего, кажется, нельзя было сказать о матери, — что Бруно хотел отправить ее в школу только для того, чтобы избавиться от нее, убрать ее с дороги. Его не волновало, изучает ли она алгебру или получит ли какие-то знания по биологии, он просто не хотел, чтобы она жила бок о бок с ним. Лиза поняла это, когда Бруно стал говорить, что Ив нарушает закон, не отправляя ее в школу. Бруно был настроен крайне серьезно, он неустанно твердил, что Ив нарушает закон, хотя и сам нарушал его, не приобретая новой дорожной лицензии для своей машины.
Но, несмотря на все придирки, Бруно хотел быть с Ив, он хотел, чтобы она оставалась с ним. После продажи дома он мечтал купить новый, чтобы жить в нем вместе с Ив. Дом мог находиться неподалеку от Шроува, в городе, например, или в одной из деревень за долиной. Ему нравились здешние окрестности, он с удовольствием обосновался бы в этих местах, зная, как любит их Ив.
— Я думала, что ты не хочешь себя связывать, — сказала Ив. — Раньше ты не уставал повторять, что любишь свободу и не желаешь связывать себя никакими обязательствами.
— Я изменился. Стоит заиметь собственность — меняешься. Начинаешь понимать, что такое ответственность.
— О, ей-богу, Бруно, вскоре ты попросишь меня выйти за тебя замуж.
— Не могу. Я уже женат, и ты это знаешь. Но до конца моих дней я хочу оставаться только с тобой.
— В самом деле? — спросила Ив. — А я вот не знаю, чего мне захочется до конца моих дней, знаю одно: хочу жить здесь.
— Но об этом я и говорю. Мы останемся здесь. Ты можешь остаться здесь. Будешь только в четырех или пяти милях отсюда.
— Я имею в виду: здесь. Здесь. На этом месте. Тебе придется смириться с этим, Бруно. Ты можешь купить дом, если хочешь. Я даже стану гостить в нем иногда, если пригласишь, но я останусь здесь.
Бруно никогда не говорил о том, что Лиза тоже будет жить в доме, который он купит. Ей не раз хотелось спросить Ив, как все будет. Всерьез ли она решила никогда и ни за что отсюда не уезжать? Твердо ли намерена не жить в доме Бруно? А что будет с Лизой? Уступит ли Ив Бруно и отошлет ли ее в школу? Лиза страстно желала добиться от Ив правды, она отчаянно хотела знать, но ей не удавалось остаться с Ив один на один, Бруно всегда был рядом.