Вернувшись в библиотеку, Лиза поняла, почему лесенку переставили. В темном, самом дальнем от окон, углу стояла новая лесенка — на этот раз деревянная, возможно, из темного дуба и почти невидимая на фоне темного дубового паркета, где кончался ковер. Вообще-то это была вовсе не стремянка, она больше походила на пролет лестницы, состоявший из трех ступенек. Но Джонатан, вероятно, прихватил стремянку с собой, когда уезжал в августе. Даже не пытаясь сдвинуть ее с места, Лиза поняла, что и встав на последнюю ступеньку она все равно не дотянется до верхней полки.
Она обшарила весь дом в поисках пропавшей стремянки. Ив сказала, что Лиза недостаточно взрослая, чтобы читать Куинси, она не поймет «Исповеди», у нее будет уйма времени, чтобы прочитать книгу, когда она станет старше. И Лизе даже не очень хотелось достать эту книгу, когда она пришла в библиотеку. Заглавие привлекло ее внимание, так как казалось, что оно имеет какое-то отношение к тем наркотикам, рассказ о которых она слышала по телевизору. Но теперь ей захотелось достать эту книгу. Она захотела ее, потому что не могла ее получить, не могла добраться до нее, книга стояла там, под потолком, в выцветшем синем переплете с выцветшими позолоченными цветами на корешке, самоуверенно расположившись на недосягаемой высоте, никем не востребованная многие годы, возможно лет сто.
Стремянки не могло быть ни в одной из спален, но Лиза обыскала спальни. Она нашла одежду, которая, должно быть, принадлежала Виктории, в гардеробе той спальни, которую Лиза всегда считала самой красивой, большой светлой комнате, окна которой выходили на заливные луга у реки. Там висели юбка, джинсы и зеленая шелковая рубашка, которая была на Виктории, когда Лиза увидела ее впервые. Там была также вышитая белая хлопчатобумажная ночная сорочка и такого же цвета халат. Похоже, что Виктория спала в этой комнате, тогда как Джонатан спал в большой комнате в передней части дома. Стремянки не было и там, и ни в одном из стенных шкафов, не нашла она ее и внизу, в комнатах, расположенных рядом с кухней, в подсобке, буфетной, прачечной, продуктовом шкафу и кладовой.
Лиза вышла из дома и направилась к конюшням. Она слышала приглушенное жужжание газонокосилки мистера Фроста, доносившееся с участка лужайки за кустарниками. Конюшни никогда не запирали. У них не было замков на дверях, хотя на каретном сарае висел замок, соединявший ручки двойных дверей. Непонятно почему, но Лиза оставила напоследок осмотр той части, где держали газонокосилку, что было странно, потому что это было самым подходящим местом для стремянки. За исключением места, где держали инструменты, конюшни были совершенно пусты. Она не смогла открыть двери каретного сарая, но заглянула в них сквозь щель. Это были старые двери с довольно большой щелью между створками. Лизе удалось только разглядеть, что внутри стоит машина.
Стремянка была прислонена к стене между тем местом, где стоял трактор, и маленькой газонокосилкой. Лиза забрала стремянку в дом, отнесла в библиотеку и взобралась по ней, чтобы достать «Исповедь английского курильщика опиума». Лишь когда она спускалась с книгой в руке, ее внезапно совершенно потрясла мысль, что в каретном сарае, где прежде было пусто, стоит машина.
Мистер Фрост был теперь на виду — он объезжал на своем тракторе по кругу большую лужайку, на руках у него были перчатки, на ушах — теплые повязки. Он не видел ее. Лиза поставила на место стремянку, потом, основательнее продумав предстоящий план действий, снова вынесла стремянку и прислонила к запертым дверям сарая. Высоко наверху, под фронтоном, были два маленьких окна.
Лиза поднялась на верхнюю ступеньку. Она забралась достаточно высоко, чтобы заглянуть внутрь сарая поверх подоконника. Машина стояла на полу посередине, и вокруг было полно свободного места. Даже забравшись так высоко, Лизе не удалось рассмотреть марку машины, но она увидела пластинку регистрационного номера с буквой, стоявшей после цифр, а не перед ними. В сарае было не очень темно, и Лиза разглядела цвет машины: темно-коричневый, жженая сиена из коробки с красками Бруно. Бруно уехал, но это была машина Бруно, «ланчия», которая принадлежала матери Бруно в течение десяти лет и проехала только семь тысяч миль.
Звук приближающейся газонокосилки заставил ее оглянуться. Мистер Фрост слез со своего трактора, чтобы открыть двери конюшни. Он никогда не тратил лишних слов, он был не из тех взрослых, которые обязательно поинтересовались бы, что она делает.