Летели минуты, часы, дни, а им было все так же хорошо вместе, как в первый «безумный» день их страстного романа.
Страсть их не угасала, но уже не так безоглядно затуманивала и кружила голову непреодолимым желанием обладать друг другом, как в первые дни, они более спокойно стали относиться к вынужденным расставаниям и больше доверять друг другу, чтобы не терять драгоценное время «любви» и омрачать ревностью их встречи.
Июль заканчивался, и Валентин все чаще задумывался о том, что будет дальше с их отношениями — дочери и родители Киры скоро вернутся, и она уже не сможет уделять ему столько же времени, как сейчас, и если они хотят быть вместе, то надо что-то решать, но Кира даже слышать об этом не хотела — жила одним днем, не задумываясь о будущем.
К тому же, у него очень осложнились отношения с его другом и начальником Павлом Шубиным — Валентин руководил агентством на время болезни Павла и его лечения в Германии, а что будет дальше, когда тот вернется, он не знал: похоже, Павел серьезно ревновал к нему «свою бывшую» и считал его предателем…
Они «прятались» от всех на ее дачке под Солнечногорском, называя «нейтральной территорией», на которой случались серьезные разногласия (не в сексе — здесь у них было все «восхитительно» — по ее словам)…
Разговор о Шубине с Кирой чуть не закончился настоящей ссорой, и Валентин решил больше не обсуждать эту тему — пусть Павел сам разбирается в своих отношениях.
— Давай поговорим, — расслабленно предложил Валентин, закидывая руки за голову.
Потянувшись, как кошка, Кира закрыла ему рот ладонью и затрясла головой, поудобнее устраиваясь у него на плече.
— Хватит пустых разговоров, я выбрала тебя и мне все равно кто что говорит.
Мужские губы под ладонью дрогнули, расплываясь в улыбке. Валентин поцеловал мешающую разговаривать ладонь и переложил ее к себе на грудь.
— Давай поговорим, — настаивал он.
Но Кира накрылась с головой простыней и, зажав уши руками, громко запела:
— «По ниточке, по ниточке ходить я не желаю. От ныне я, от ныне я — жива-а-я»!
Она не хотела больше говорить о Павле Шубине.
В прошлый раз, когда Валентин завел разговор о ее бывшем женихе (пятнадцать лет прошло, а они все «бывший жених» — она была замужем долгих пятнадцать лет, у нее двое детей, а они все о прошлом: «Ты же его любила»!), они чуть не поссорились.
…- Он же не виноват, что ваша свадьба не состоялась, — как мог защищал Валентин своего друга. — Это его мать постаралась…
— И чё? — Кира встала в позу соседки Татьяны Ивановны — «руки в боки». — Мне ему что в ножки теперь поклониться? Или памятник поставить? Не виноватый он! Что же он не пришел ко мне, когда вернулся, не рассказал, что случилось? Не объяснил все? Струсил?
— Ты вышла замуж.
— И чё? — Кира заметалась по комнате, опрокидывая стулья. На шум прибежал Ларион, но она только топнула на него ногой, что случалось очень редко, и пес послушно потрусил по лестнице вниз подальше от хозяйского гнева. — Бросил молоденькую девчонку одну в чужом доме, а сам ушел «по-английски». Не разбудил! Не объяснил! Не попрощался!
— Он же не знал, что его мать придет в его квартиру и заберет записку с кольцом…
— Должен был надеть мне кольцо на палец, прежде чем соблазнять невинную девчонку, а уж потом сматываться! Он на два года был старше — значит, умнее и должен был нести ответственность за меня! — Кира стукнула кулаком по столу, словно припечатывая свои слова.