— Это, ее решение и ты должен его уважать, — с трудом сдерживая раздражение, произнес Валентин, отстаивая свое право быть вместе с этой женщиной. — Ты не воспринимаешь ее всерьез, считая все той же наивной девчонкой, влюбленной в тебя без памяти, но время прошло, она изменилась и решает все сама, да и ты для нее теперь — незнакомый, взрослый мужик, зацикленный на своей болезни.
— Я ее му-ужчина, — приглушенный голос Павла еле слышался в холле, но Кира его слышала. — Про-осто от обиды она-а за-абыла это.
— Так скажи ей об этом, напомни и посмотри на ее реакцию, — стоя в дверях, Валентин пытался закончить неприятный разговор, — или уже, наконец, сделай что-нибудь.
— Нет, она меня про-остит и все вспо-омнит, — с полной уверенностью в своей правоте произнес Павел.
— Возможно, со временем она тебя и простит, но живет она настоящим, а не прошлым, пойми это.
— Я есть у нее и в на-астоящим!
— Есть, но в настоящим я ее мужчина! — закрывая дверь, произнес Валентин и быстро пересек холл, не замечая сидевшей в кресле Киры.
Выждав немного времени, Кира надела туфли и осторожно покинула госпиталь — сегодня у нее совсем не радостное настроение из-за их ссоры, но было приятно, что Валентин отстаивает ее право решать все самой.
Из машины она позвонила Павлу, «поболтала» о том, о сем, рассказала о новой квартире и подаренном Дмитрием Викторовичем попугае, поблагодарила за замечательный подарок, подробно расспросила его массаже, о процедурах, о том, что ему завтра привезти «вкусненького» — в общем, во всю старалась отвлечь, уболтать и поднять Павлу настроение, а отключившись, задумалась — его голос ей очень не понравился.
И она позвонила Инне Валерьевне, попросив ее проконтролировать состояние больного и, возможно, даже сделать укол успокоительного (о ссоре мужчин она умолчала — вдруг Инна Валерьевна больше не пустит Валентина к Павлу, и они так и не помирятся, а ссоры между друзьями она не хотела).
Профессорша согласилась — это она раньше возмущалась и спорила, и прямым текстом говорила Кире, чтобы та «не совала свой нос куда не следует и не указывала кому, что нужно делать на ее территории», а сейчас она убедилась в положительном влиянии «родственницы» на состояние больного и «про себя» удивлялась, как эти двое так тонко чувствуют друг друга (со стороны Киры уж точно — она даже по его молчанию в телефоне знала какое у него настроение и о чем он думает).
8 Вторник день ареста
Плавно покачиваясь в струящемся мареве раскаленного асфальта, молочно-белый «Ягуар» равнодушно вез хозяйку навстречу неприятностям, если, конечно, разговор о разводе и разделе имущества с почти уже бывшим мужем можно назвать простой неприятностью.
По мере того, как расстояние между Кирой и ее мужем сокращалось, она все больше нервничала, и машина, чувствуя волнение хозяйки, постепенно замедляла и замедляла ход.
Не доезжая каких-нибудь пару километров до деревни Жабкино, где последнее время жил и работал ее муж Анатолий Евгеньевич Меркулов, готовя очередной коттедж к сдаче «под ключ», «Ягуар» съехал с дороги на обочину и замер напротив реденькой, березовой рощи.
На Киру напала такая апатия, что в пору было отказаться от встречи с Анатолием и повернуть назад.
Она словно стояла перед закрытой дверью, за которой грохотали и сверкали все на свете природные катаклизмы, а ей нужно было открыть эту дверь и шагнуть за порог. И никак не избежать этого рокового шага — неотложные дела и первостепенные проблемы, когда-то обязательно закончатся, и она опять окажется перед этой закрытой дверью, которую все равно придется открыть…
«— Какого черта ты сюда поперлась? — недовольно проворчал ее внутренний голос. — Всю ночь колобродила, с утра в парикмахерской два часа проторчала, а потом сюда поперлась! Спала бы себе, да спала, и другим спать не мешала бы. Что тебе тут медом намазано? Оно тебе надо?»
«— Документы о разводе Анатолию отдам, он их подпишет и все, я свободна».
«— Ага! — хмыкнул ее внутренний голос, обретая очертания ворчливого Гнома в зеленом сюртуке, черных бархатных штанишках и остроконечной шляпе с большими полями. — Мужа своего что ли не знаешь? Просто так он их никогда не подпишет — взамен что-нибудь обязательно потребует: твою машинку, например. Надо было брать с собой своего Ланселота — пусть бы поработал пугалом для своей королевы, или Сергея у Дмитрия Викторовича одолжила бы на пару часиков, а еще лучше взяла бы с собой обоих здоровяков — они же из одной шайки-лейки — вот тогда бы твой муженек быстро все подписал, особенно, если бы они перед его носом пистолетиками помахали».