***
На кухне Линаэвэн была тихой тенью, и Март тоже мало на нее обращал внимание. Но что-то случилось с Лэннадир — она смотрела на Марта широко раскрытыми глазами и не сопротивлялась, когда ее обнимали, но сама ничего не делала. Ее подруги были удивлены такой переменой в подруге, но все молчали.
После подземелья тэлерэ осмысливала произошедшее и много думала — о себе, об Эйлианте, о Кирионе. И всё же она тоже обратила внимание, как переменилась возлюбленная Марта. Пока тэлерэ видела слишком стремительные, слишком откровенные, странные, но отношения влюблённых, она не желала вмешиваться ни словом, ни жестом. Но сейчас аданет казалась ошеломлённой напором Марта, и от того неприятный холодок пробегал по спине эллет. Вечером Линаэвэн незаметно подошла к Лэннадир и тихо спросила:
— Что случилось? Март… он не обидел тебя ничем? Ты можешь сказать мне, если хочешь, — ещё недавно Линаэвэн не подумала бы так о поваре… но тогда она считала его неспособным на пытки: на разговоры о них, на их оправдание, но не на участие.
Лэннадир посмотрела на Линаэвэн испуганно и загнанно:
— Я не понимаю, что происходит. Я последние дни была как во сне, а сегодня… — девушка расплакалась. Через всхлипы Линаэвэн удалось узнать, что сегодня аданет пришла в себя и поняла, что лежит совсем голая в одной постели с Мартом, и что лежит с ним, как с мужем, но Лэннадир ничего не помнит, а теперь, теперь уже поздно что-либо менять, и она должна быть с Мартом… если он ее только теперь не бросит.
В кухню зашли орки и вновь увели Линаэвэн в ее комнату.
— Мне так жаль, — только и успела произнести она, поняв, что несчастная Лэннадир была околдована. Что за ужас — принуждать к браку колдовством! Что следовало сделать теперь? Снять колдовство? Оно уже было снято… и несомненно, не случайно — как сами чары, так и их развеивание отвечали целям Тёмных. Рассказать Марту? Возможно, но так, чтобы он не оставил в ужасе Лэннадир, ведь для неё это будет ещё хуже, а напротив — осознал, что он теперь в ответе за неё.
***
Беоринг тем временем просил у Повелителя наказания для себя. Но Волк воспротивился. И долго еще в комнате Маирона горел свет, и умаиа словами и чарами успокаивал Марта.
— Нет твоей вины. А Больдог делал лишь то, что мог. Тебя же ждёт красивая женщина, лучшая из всех в крепости, о чем тебе печалиться?
Март, спокойный и безмятежный, вернулся к себе в комнату и даже не заметил, что его страстная подруга стала робкой и стеснительной.
***
На следующий день все повторилось. Эйлиант набирался сил для вечера, Кирион поправлялся, Линаэвэн работала на кухне.
Эллет обдумывала, как поступить… Лэннадир принудили к браку чарами, но теперь она опасалась, что Март может бросить её. Значит, брак именно с ним, хотя и не был желанным, не вызывал сильного отторжения? Но при том скромная и робкая аданет словно вдруг пробудилась супругой Марта и была ошеломлена этим… Как недоставало сейчас Бэрдира, куда лучше неё знавшего людей! Она могла ошибиться; после знакомства с Мартом, когда тэлерэ лишь оттолкнула простодушного и ещё доброго человека от эльдар, Линаэвэн охватило чувство, что прежде посещало её очень редко — опасение сделать хуже. И всё же она решила попытаться помочь Лэннадир. Утром на кухне Линаэвэн подошла к Марту.
— Март… быть может, ты сочтёшь, что я вмешиваюсь в то, что касается лишь двоих, — «И не сказать ему прямо — не поверит». — но я хотела поговорить с тобой о Лэннадир. Не знаю, заметил ли ты её смятение и боязнь в последнее время… — Казалось, вовсе нет… — Ведь перед тем, за немногие дни, вы стали держать себя, как супруги. Прости мой вопрос, но желал бы ты заключить с Лэннадир помолвку? Если сейчас и нет возможности исполнить все традиции, Лэннадир это принесло бы уверенность, что ты не оставишь её, а для тебя стало знаком, что ты принимаешь заботу и ответственность…
— Я не вижу какой-либо нужды связывать нас браком, — ответил Март. — У вас, эльфов, очень странные понятия обо всем. Зачем нам нужен брак? Нам хорошо вместе, и мы живём вместе, а если мы друг другу надоедим, мы найдём других, кто нам понравится больше. Мы — люди, мы свободны.
Линаэвэн была поражена ответом. Не тем, что Март не был готов вступить в брак — нравы людей на самом деле отличны от эльфийских — но тем, что отвергал его и тем гордился. Не от родичей усвоил он эти понятия, а от тех же, кто внушил ему, что пытки есть необходимая часть войны. Этот Пришедший Следом в самом деле мог не просто обидеть Лэннадир, без того пострадавшую от колдовства — обойтись с ней жестоко…
— Мы называем близкие отношения без желания брака Искажением, но я не буду сейчас говорить о нас, — Линаэвэн смотрела прямо, и её голос звучал непривычно строго… не мягко, как прежде в беседах с Мартом, и не с тем возмущением, с каким она говорила бы, будь перед ней адан, а не воспитанник Саурона, у которого в друзьях умайар. — Только задам тебе несколько вопросов, «свободный человек». Ты уверен, что Лэннадир разделяет твои мысли о браке? Или ждёт, что вы вскоре соедините свои судьбы, и то, как ты намерен поступить, причинит ей боль? Решив, что брак вам не нужен, спросил ли ты её? Ты говоришь «если мы надоедим друг другу», словно это может случиться лишь одновременно у обоих сразу. А если только она надоест тебе, а сама будет страдать от вашей разлуки, как ты поступишь? Примешь заботу о ней или бросишь, словно дитя игрушку, не заботясь, хочет ли она и может ли найти здесь «другого»? А как ты поступишь, когда у вас родится дитя? Примешь ответственность или убежишь от неё, и пусть Лэннадир одна разбирается, как его растить и как ей жить дальше?
Линаэвэн с горечью думала, что это последняя её возможность помочь. Если Март только бездумно повторял внушения Тёмных, даже не задаваясь такими вопросами, но на деле готов поступить достойно, сейчас он может понять и смысл брака и перестать отвергать его… Если же нет… Март слишком опутан паутиной Тени, и слишком глубоко она проникла, чтобы тэлерэ могла что-то изменить. Разве что, если случится чудо.
— Не вмешивайся не в свое дело, — высокомерно ответил Март и отошёл.
Март не только не повёл себя достойно и ответственно, он даже не задумался над этим и был надменен, как никогда прежде… Или — только казалось, что никогда? Разве он не ставил всегда людей — и даже Тёмных — выше эльдар?
Линаэвэн резко развернулась и с горечью отошла, вспомнив, как был уверен Саурон в своём поваре, когда эллет так надеялась спасти его фэа от Тьмы и ради него стала трудиться на кухне… Возможно ли было помочь ему здесь? И что можно сделать теперь? Утешить несчастную Лэннадир, передать ей, что нет ни её вины, ни стыда для неё, если с ней поступят недостойно? Но передавать заранее — только усиливать страх, что её бросят; а возможность, что Март всё же устыдится и поступит не так, как говорит, когда он столкнётся подлинно с тем, о чём не захотел и слушать, всё же есть. Хотя она и мала — если Тёмные привлекли Марта к допросам и околдовали Лэннадир, чтобы его искажённые представления о браке могли воплотиться… Темные намеренно стремятся выжечь из фэа Марта всё достойное и чистое, превратить в подобного оркам или умайар…
***
В подземелье Волчьего Острова находились и другие пленники, кого последний месяц просто не трогали — их хроар были настолько истощены и измучены, что их пришлось оставить в покое, в ожидании пока пленные снова будут пригодны к допросу. Их было восемь: двое беорингов, три гнома, двое синдар и один феаноринг.
Им приносили еду, воду — вот и все; даже тёмный целитель и тот к ним заходил редко.
***
Кириона притащили в застенок — сегодня допрашивали Эйлианта, а синдо был наблюдателем.
— Вы знаете условия.
Эвэг не мог встретиться с феанорингом перед этой пыткой: нолдо сейчас не нуждался в лечении, а беспричинная встреча могла показаться подозрительной другим. Потому нового зелья Эйлиант сейчас не получил. Кажется, действовали ещё остатки прошлого: в самом начале боль была слабее, чем ожидалось; но вскоре… Эйлианта пытали еще более жестоко, чем прежде, и боль была так нестерпима, что феаноринг на сей раз не мог сдержать крика.