Повелитель Волков с трудом скрывал гнев и раздражение. Линаэвэн была раздавлена, он сам это видел, откуда же она нашла сил и мудрости подняться, вновь подняться?! Но она поднялась. Вот только надолго ли? Волк протянул руку и сжал ее в кулак, и его Воля скрутила эльдэ, заново роняя ее на колени, вырывая из нее крик — мало кто мог выдержать такой удар молча. На Линаэвэн обрушилась ослепляющая боль, она кричала — пытаться сдерживать себя сейчас было не для кого — а Саурон заговорил снова:
— Ты не нужна мне, мне нужно лишь то, что ты знаешь. Сама же ты ничтожна. И перед тем, как умереть от пыток, ты сможешь мне многое рассказать.
— Если я и ничтожна, то не ничтожны те, кто послал меня и передал эти знания, — слова Саурона вновь вызывали чувство беззащитности и подступающего мрака, но теперь Линаэвэн знала: этот мрак рядом с ней, но не властен над ней, она в силах ему противиться. Вначале найти то, что поможет держаться: пусть даже опора будет неверной, её можно отбросить позже. Затем встать и не поддаваться… И поддержку можно искать даже в словах врага. Сейчас, например, Саурон утверждает, что ему очень нужны знания Линаэвэн, тем важнее их сохранить! — И ради них я не открою тебе ничего. Но они недаром выбрали именно меня, им я была нужна и без тех знаний.
Маэдросу. Финроду. Нэльдору и Бэрдиру, и всем, кто шёл её защищать…
По слову Волка девушку били орки, оставляя синяки, но не раны; душили, но потом отпускали; бросали на пол и вытирали о нее свои сапоги, плевали на эдэлет, рвали одежду и унижали, как умели.
Когда началась пытка, Линаэвэн знала, что ей можно кричать, плакать, пытаться закрыть лицо руками. Ведь она не воин, только слабая дева, никто не укорит её, что не молчала гордо, что вынесла не столько, сколько другие — она же не так сильна и стойка, как они. Но важно было сберечь знания. Эллет задыхалась и в ужасе хватала ртом воздух, всё тело её болело от ударов… Но она ни о чём не просила. Это было бесполезно. Саурон не ведает милости и не отпустит, пока не получит всё, что только хочет, и времени у него очень много — рассказывать часть нет смысла, это не поможет… Да и что будет безопасным, эллет уже не знала. Нужно было молчать обо всём.
После истязания тэлерэ лежала на полу, тяжело дыша, а после заговорила:
— Ты сам зовёшь себя Прекрасным, я пыталась назваться Безымянной… Но ложными именами правду не скрыть: тебя все, кроме твоих рабов, знают как Саурона, а меня даже ты зовёшь Линаэвэн. Ли-на- э-вэн… — певуче повторила эллет. — Ты думаешь, что сломаешь и дерево, и железо, Саурон… а пробовал когда-нибудь сломать воду?
Деве представился этот образ, как Саурон пытается ухватить руками озёрные воды и переломить их — и как страшно ни было здесь, тихо рассмеялась и начала подниматься, морщась от боли.
И тогда едва стоящую на ногах девушку увели, но не в подземелье, а в башню, и там посадили на цепь:
— Смотри, как близка воля, но ты ее не получишь, ничего, кроме неба, через прутья не увидишь, пока не покоришься.
***
Линаэвэн смотрела на небо и думала — Саурон сам не знает, какую поддержку оказал ей, дозволив смотреть на небо и думать о нём.
О вольном воздухе, который можно перечеркнуть решёткой, но не запереть.
О Манвэ и Варде.
О красоте, высоте и глубине небес.
Об облаках и звёздах…
О плене можно было и не думать, хотя цепь всегда напоминала о нём.
***
Девушку держали в башне, где она страдала на холодном осеннем ветру, хотя ей дали тонкое одеяло и подстилку. Одеяло было таким грязным, что, казалось, пропиталось насквозь запахом пота, крови и болезни (им укрывались пленники из эдайн?), и таким ветхим, что при самой осторожной попытке оттереть грязь, ткань расползалась. Линаэвэн не раз ночевала в открытом поле или в лесу, она привыкла к странствиям и не страдала от холода ни весной, ни осенью, но здесь зябла: то ли камень так холоден, то ли платье так изорвано, то ли это Тень несёт холод…
Из еды тэлерэ получала лишь холодную жидкую кашу (в первый раз ей удалось съесть лишь две ложки, но со временем чувство голода стало пересиливать) да лепёшки из серой муки (они оказались сытными и более съедобными на вкус, чем на вид). Когда их принесли впервые, эллет чуть улыбнулась: она хотела есть то же, что другие пленники, не быть на особом положении? Теперь она это получила.
Дважды ее водили на допросы, но то, что время допросов придёт, тэлерэ знала с первого дня.
Саурон решил допрашивать Линаэвэн при помощи воды, которую дева всегда считала союзником. Говоришь - воду любишь? Так пусть тебя сломает вода.
Первый раз Линаэвэн топили в бассейне. Руки и ноги тэлерэ были связаны, и, лежа под водой, тэлерэ тянулась вверх, но она не могла вынырнуть и вдохнуть желанного воздуха. Линаэвэн не удавалось покинуть дно, словно она никогда не умела плавать ни в озере, ни в море. Здесь… было куда хуже, чем в море: не было ни пространства, ни ветра, ни живого течения, только толстые глиняные стены. Но дева молчала, а ее тело отчаянно сопротивлялось, не желая разрывать связь с фэа.
В другой раз деву просто растянули неподвижно на станке и лили в рот воду, пока Линаэвэн не начинала захлёбываться. Эллет заранее знала, что умереть и унести с собой тайны, ей не дадут ещё долго, но все равно не могла не приходить в ужас. Но в конце концов … да, в конце концов ее наверняка ждала смерть, или Ангбанд и рабство…
Пытки привели к тому, что дева моря стала бояться глубины, нехватки воздуха, запертого тёмного пространства… Довелось ей познакомиться и с ядом — Линаэвэн поили отварами, после которых выворачивало чуть ли не наизнанку. Она спрашивала себя, не Эвэг ли их готовит, ведь он должен разбираться в зельях.
Но все пытки и издевательства эллет перенесла терпеливо, и после сказала Саурону:
— Все, что ты приказал со мною сделать, было страшно, но ведь ты и сам боишься. Едва ли меня, но я вижу, что боишься.
Саурон не ответил, и Линаэвэн продолжила:
— Ты хитроумен, но тебе не предусмотреть всего. Ты даже мне дал некую поддержку помимо своей воли… Какую, догадайся сам: ведь ты умён, а я глупа, разве глупцы подсказывают умным?
Тэлерэ вынесла многое из этого плена и теперь находила поддержку даже в воспоминании о том мраке и ужасе в неподвижности. Теперь она знала, что может выдержать много ужасного.
***
Волк видел, что его методы ничем не помогут — Линаэвэн будет страдать, но не выдаст тайн. Что же, не получилось одним образом, пришло время попробовать другие методы.
— Эвег, я знаю, что ты сейчас очень занят с пленными, но мне будет нужна твоя помощь сегодня в допросе Линаэвэн.
Энгватар, бледный и сдержанный, отстраненный, как обычно, кивнул, но в душе похолодел. Он совершенно точно знал, что не будет больше никого мучить. И он не успел подготовить побег Эйлианта и Кириона. Что тогда ему оставалось? Бежать одному. Волк ждал от целителя доноса, хитрости, но не побега, и если не бежать сейчас, то потом будет поздно: Маирон слишком умён, чтобы можно было уклониться от пыток эльфов и не вызвать подозрения, а за ним и проверки. Пришло время исполнить то, о чём Энгватар недавно говорил Лагорталу… То, о чём Энгватар говорил века назад, что должен был сделать - и так и не сделал. Иначе сегодня же он будет разоблачён и обратится в такого же пленника, как и эльфы. Если Волк решит отправить переметнувшегося к Свету целителя на Север, возможно, маиа просто лишат фана; но, скорее всего, Волк будет мучить Эвега сам — ведь это одновременно будет и возможность получить награду, и месть за доносы. А Эйлианту с Кирионом от того, что Энгватара пленят, легче не будет: целитель мог помочь им, лишь пока оставался для Тёмных своим, а не как такой же пленник…
Когда-то именно из-за страха быть разоблачённым, из страха казни или пытки, Энгватар покинул друга в беде, и тот эльф остался без поддержки, когда его терзали. А после, когда уже прощённый другом Энгватар действительно пытался уйти, он не удержался, напоследок помучил пару пленных своим лечением… и не смог отказаться от этой страсти. Сейчас же она оставила целителя, более того, стала противной, и участвовать в пытках стало не просто тяжело - немыслимо.