— Ты меня не помнишь! — бросила она пронзительным голосом, дерзко сверкнув глазенками. Он в изумлении сделал шаг назад.
— Дейзи Пайк, — произнесла она.
Пайк? Пайк? Он оторопело посмотрел на нее, мысленно проносясь по кругу вместе с Ровеной.
— Жена Джорджа, — добавила она, словно насмехаясь над его глупостью.
— Джорджа…
Больше он ничего не сказал. Жене Джорджа Пайка теперь за пятьдесят. А этой не больше тридцати. Может быть, их дочь. У них была дочь?
— Неужели я так изменилась? — спросила она.
Она вела себя, как дерзкий уличный мальчишка, откровенно издеваясь над ним, радуясь его замешательству, но вдруг уголки ее губ жалобно опустились, выразив мольбу. Он теперь видел только широкую улыбку Ровены, все прочие женщины слились для него в смутную массу. Однако внезапно маленький, молящий, напористый ротик и пронзительный голос прорезались сквозь толщу памяти. От смущения он сделал еще шаг назад, и лицо его на мгновение отразило ужас — впрочем, он быстро замаскировал это выражение, ноги его сами собою начали пританцовывать, и он заговорил с глупой улыбочкой:
— Дейзи! Я думал… А я вот стою, смотрю. Ты что тут делаешь?
Теперь, когда память все расставила по местам, он не мог скрыть прилив негодования: его взгляд был холоден и неподвижен. На нее это явно подействовало.
— То же, что и ты, — резко ответила она. — Жду. Жду, когда они слезут с карусели.
Она обиженно отвернулась от него и принялась размахивать руками с криками:
— Стивен! Вот дурачок!
Парень, оседлавший задом наперед корову, помахал ей и что-то крикнул в ответ.
Ужасно! Но в старости надо быть к этому готовым: карта, которую ты всегда носил в голове, — да-да, именно карта — стирается, контуры бледнеют, города исчезают, люди пропадают из виду. Оберегавшие тебя лица друзей уходят в небытие, и ты остаешься совсем один, голый и уязвимый. Все те, кто плотными рядами стоял между тобой и твоими врагами, куда-то испаряются, и вдруг враг смотрит тебе прямо в глаза. Дейзи Пайк!
Старику некуда было деваться. Он сказал вежливо, насколько мог:
— Я думал, вы уехали за границу. Как Джордж?
— А мы и уехали. Джордж умер в Испании, — ответила она. И тут же добавила: — Во время игры в гольф.
— Извини. Я не знал.
Она оглянулась на карусель и снова повернулась к нему.
— А я о тебе все знаю. У тебя новый дом в Кольфе. А я старый сохранила, только там сейчас жильцы.
От Кольфа до Дейзи Пайк — расстояние в сорок миль, но между ними — ни души! Карусель остановилась. Дети шумно слезали, новые пассажиры рассаживались по местам; толпа ожидающих подалась вперед.
— Я пойду за Ровеной, — безжалостно отрезал он. — Ровена! — крикнул он повелительным тоном.
Зная, что Дейзи Пайк смотрит на него, он подал Ровене руку, но она спрыгнула с карусели сама, как бы не замечая протянутой руки.
— Ровена, нам пора ехать.
— Разве? А было здорово. Ты видел этого смешного парня?
— Нет, Ровена. Какого парня?
— Да вон он, с этой девушкой в красном, ты еще с ней флиртовал. Я все видела, старый проказник! — Она рассмеялась и взяла его под руку. — Ты покраснел.
— Она не девушка, — сказал он. — Я был знаком с ней двадцать лет назад в Лондоне. Представляешь, какой ужас: я ее не узнал. Мы были дружны с ее мужем. Она была приятельницей Виолетты.
— Виолетты! — воскликнула Ровена. — Ты должен нас познакомить. — Она рвалась узнать каждого, с кем он когда-либо общался, — жаждала их всех, даже умерших, превратить в свою собственность. Особенно друзей Виолетты — его жены. Ровене страстно хотелось быть старой, как покойная Виолетта.
— Гарри, нельзя быть таким бирюком!
— Да знаешь… Это жуткая особа. Мы страшно поругались.
— Старая любовь! — поддразнивала Ровена.