Вчерашний вечер — первый вечер в Индии — был скомкан в памяти после рома. От небольшой порции меня вырвало, и позже я хотел выпить пива. Наш коридорный предлагал мне бутылку местного пива за сто семьдесят пять рупий, что было немыслимой дерзостью. Помню, как лег спать трезвый, с легкой тошнотой и больной головой, предварительно отругав коридорного и заявив, что все индийцы лжецы и жулики. «Очень плохая карма! Ганди плачет на небесах!»
На второй день в гостиницу начали заселяться европейцы. Пока ожидал Зафара, успел увидеть с балкона две белые пары: улыбающаяся семейка, жуткие старички, попавшие в реальность из кинофильма Дэвида Линча, и молодые парень с девушкой, наши с женой ровесники. Я видел, как парень пошел купить сока через дорогу — туда, где около обоссан-ной стены черный человечек выжимал лаймы за небольшим столом на колесиках. Вместо соковыжималки он использовал какую-то огромную блестящую мясорубку. Парень поторговался, договорился о цене. Черный человечек выжал сок в стакан и тут же опрокинул в маленький полиэтиленовый пакетик, перелил, ловко завязал и протянул парню. Тот растерялся: он не успел объяснить, что хотел бы пить из стакана, как нормальные люди. Недоуменно расплатился, взял сок аккуратно, будто нес аквариумную рыбку, пошел в гостиницу, озираясь на приветствия прохожих, проезжающих местных и на бодрые призывы «такси, такси» от рикш на тук-туках и трехколесных велосипедах с пассажирскими местами.
— Сейчас я проведу вас по парку и расскажу историю Тадж-Махала, — сказал Зафар.
Мне потребовалось несколько попыток, чтобы донести до него на английском:
— Нет, пожалуйста, не надо. Довези нас, высади у парка, и мы сами прогуляемся. Наш английский очень плох, мы не сможем понять тебя. Мы просто посмотрим, а историю прочтем в «Википедии».
Зафар удивился, несколько раз переспросил, потом согласился:
— Хорошо. Я высажу вас и буду ждать в этом кафе. Никому не верьте, спрячьте подальше деньги и документы. А когда вернетесь, я покажу вам лучшие достопримечательности Агры. — Он остановил машину. — Я буду здесь. — Он еще раз указал на кафе. И повторил: — Никому не верьте. Каждый будет пытаться обмануть вас.
— Что он говорит? — спросила жена.
— Что каждый попытается нас наебать.
— А. Ну это мог бы и не говорить, — ответила она.
Я сказал Зафару:
— Мы вернемся через двадцать или тридцать минут.
— Двадцать минут? Да вам понадобится два часа! И никому не говорите, что вы русские. Говорите, что вы из Франции. Не русские, лучше не говорите, что вы русские.
Да, наши соотечественники своим лихим поведением сильно поднимают ценники во многих туристических местах. Но я и без Зафара старался не говорить местным жуликам, откуда я. Либо же называл Казахстан или что-то в этом роде. Старался назвать такую страну, название которой им ни о чем бы не сказало.
В парке оказалось довольно много белых, пару раз я услышал русскую речь и даже русскую брань. Но гораздо больше было местных, они пытались продать колокольчики и другие сувениры, рикши-велосипедисты приглашали покататься, не давая ни на минуту остаться наедине со своими мыслями. Предложений было гораздо больше, чем спроса. Природа соседствовала с торговлей. В этом красивом парке щебетали птицы и усталые обезьяны сидели прямо на колючей проволоке, огораживающей газоны. Сидели, глупые, не боясь за свои гениталии, и мне подумалось, что можно было бы устроить какое-то менее опасное ограждение. Это, предназначенное для людей, приносило страдания обезьянам: наверняка не один самец оставил свои яйца на этих заборах.
За нами увязался мальчик лет четырех, с колокольчиками. Мы быстро шли к Тадж-Махалу, а он метров на пятьсот прилип к нам — показывал товар и говорил что-то непонятное. Улыбались и отказывались, отказывались и вежливо улыбались. Устав от него, побежали вперед. Мальчик остановился и смотрел на нас, смеясь. Мы замедлились до шага, а через минуту увидели, что он уже бежит к нам. Бежит и протягивает на бегу руку со своими колокольчиками. Мы опять побежали, и тогда, поняв, что не догонит, мальчик утратил к нам интерес.