— У вас здесь можно купить кокаин?
Первый раз я очень удивился такому вопросу и послал человека куда подальше. Потом просто пожимал плечами какое-то время. А потом стал отвечать, что такие вещи лучше спрашивать у кого-то на входе.
В нашем подсобном помещении теперь тоже постоянно торчали темные люди. Подельник А. — нашего призрачного босса — уже в открытую продавал на кухне. Люди пробовали товар, занюхивая дороги на белых тарелках. Некоторые стеснялись персонала, другие чувствовали себя совершенно свободно. Я лишь окидывал эти шайки брезгливым беглым взглядом, не отрываясь от дел.
Зимние ночи были холодными, особенно холодно было по утрам ехать на скутере домой. Но это был уютный новый дом в Сиолиме.
По будням посетителей стало меньше, и теперь у нас было больше свободного времени. Мы пересчитывали накопленные деньги и прикидывали, куда поедем дальше. Скоро сезон закончится, работа закончится, мы сможем продолжить путешествие через пару недель. Гоа уже стоял у нас поперек горла, во всяком случае у меня, ведь я человек не очень социальный, в отличие от жены. На каждый день насыщенной общественной жизни мне нужна неделя взаперти. Посетители все больше нервировали меня, я все хуже их понимал. Как только я освоил свои незатейливые функции, довел их до автоматизма, то утратил интерес и начал деградировать. С алкоголем я тоже завязал, даже сам запах вызывал отвращение, особенно запах крепкого бухла, пока я мешал коктейли. Мечтал о тихом одиноком времяпрепровождении, перед тем как вернусь на родину и поеду в тур с музыкальной группой. Пока же мы выбрали для себя такой маршрут: отсюда лететь в Непал, из Непала в Таиланд, из Таиланда в Камбоджу, потом во Вьетнам и домой. Двадцать первого апреля мы окажемся в Москве, спустя ровно полгода, как покинули ее. При медленном индийском интернете на покупку билетов ушел целый выходной. И теперь, когда билеты были у нас на руках, каждая рабочая ночь тянулась дольше обычного. Если в самый пик вечеринки (по выходным все еще случились настоящие party) я вдруг оставался один за баром и мне со всех сторон кричали: «Rum & coke! Мохито! Two Tuborg!», то я уже особо не спешил. Я знал: чем размереннее ритм, тем легче нервам.
А., наш босс и местный наркобарон, был недоволен снижением сезона и уменьшением выручки. Похоже, он подозревал нас в воровстве и теперь задерживал наши деньги. Мы получали свое не в конце смены, как прежде, а через день или два. Под стойкой стояла коробка — касса, куда мы бросали крупные купюры, мелкие лежали в другой, маленькой коробке, на стойке — деньги на сдачу. И была отдельная коробка для чая. Прежде, если вдруг заканчивался размен, я брал деньги из большой коробки и ехал в соседний дешевый бар поменять купюры. Теперь А. додумался установить вместо коробки деревянный ящик с прорезью на крышке. Мы бросали купюры туда и не могли достать. А если у нас заканчивался размен, мы брали деньги из собственного чая или нужно было идти к помощнику босса, чтобы он открыл ящик ключом. Естественно, мы быстро додумались оставлять часть крупных купюр в «малой кассе». Но подельник босса раз в час стал заходить и забирать их. Потом А. все-таки позволил увеличить прорезь в ящике-кассе — так, чтобы рука могла пролезть и взять купюру. Но запретил нам хранить крупные купюры в «малой кассе». В общем, я рассказываю все эти подробности, чтобы хоть как-то пролить свет на противоречивую личность одного из наших боссов. Внешне А. походил на накокаиненного дьявола, худого и жилистого прыткого дьяволенка, иногда ласкового, иногда агрессивного. Он часто говорил со своим еврейским акцентом, дико картавя, смешивая времена и вообще путая все правила:
— I’ll broke him face!
Или, если речь шла о свершившемся факте:
— I broke him face!
Он не стремился говорить правильно. Его «р» звучало, как «г», он был немного смешным, но это не делало А. менее опасным. Один раз он действительно «сломал лицо» русскому туристу прямо перед клубом за то, что тот дал одной из его девушек (тоже русской) каких-то плохих наркотиков. Русский ничего не успел сделать, он получил по лицу, упал с мотоцикла, собрал свои разбитые окровавленные очки, уехал и больше никогда здесь не появлялся.
Иногда А. нужны были деньги и он отказывался выделять их даже на закупки, иногда мог выдать на закупки из собственного кармана — если накануне удачно набарыжил наркотой. Но в целом сток наш оставлял желать лучшего. Иногда мы писали мелом на доске: «Все закончилось!» — и среди ночи пытались докупить что-то в соседних барах по мере поступления денег в кассу. Это был хаос. Игоря же совсем отодвинули от хозяйства и от счета денег, он получал в собственном клубе зарплату по итогам выручки, да и то с опозданием. В последние смены он вообще старался подойти забрать из кассы собственные деньги, до того как А. приберет их к рукам. Атмосфера накалялась.