– Этот подвид к запрещённой не относится, сам знаешь.
– Я теперь ничего не знаю.
– А у тебя что? Давай посмотрю, – обернулся к нему Робин, когда залечил мою утреннюю царапину на щеке. Мне захотелось отодвинуться, когда его рука оказалась в сантиметре от моего лица, но я сдержалась.
– У меня ерунда, не мешает, – отмахнулся Джей.
– Если ты не будешь есть, то от одного чиха умрёшь, – попытался урезонить его Робин.
Джей снова махнул. Ну дирижёр, честное слово.
– Лучше посмотри на это, – сказал он и положил на стол смятую записку от старичка, а потом сказал мне: – Покажи руку.
Я расстегнула рубашку и приспустила левый рукав.
– Ты видел что-нибудь подобное? – спросил Джей своего друга.
Тот повертел в руках бумажку и теперь рассматривал мою птичью татуировку.
– Потрясающе, – наконец-то озвучил он свой вердикт. – Тонкая, многослойная работа!
– Что ты видишь?
– Очень запутанно. На бумаге осталось условие, при котором магия заработает. На самом рисунке первый слой, очевидный – удача. Второй скрыт, и его трудно разобрать, мне нужно покопаться в книгах. Откуда это?
– От старичка из автобуса, – ответила я.
– Это транспортное средство, – пояснил Джей и тяжело взглянул на меня. Я уставилась в пол. – Расскажи про этого человека.
Робин, нахмурившись, переводил взгляд с меня на Джея.
Я рассказала, как в автобусе старичок сравнивал всех людей с растениями и рисовал их, хотела описать его внешность, но оказалось, что кроме вельветового пиджака и общего ощущения интеллигентности я ничего и не помню.
– Всё? – спросил Джей.
Я кивнула. Я ругала себя, но ничего не могла сделать. Эх, Екатерина, уже второй раз за день ревёшь на людях, а ведь хотела тайно рыдать по вечерам в подушку. Но вдруг Робин мне поможет, если увидит, что мне плохо?
– Так, – сказал Робин.
Джей сжал губы. Я почувствовала, что он снова начинает раздражаться, и пискнула:
– Можно, я пойду?
– Да, – сухо произнёс Джей.
Робин сунул мне в руки чашку чая и тарелку с булочками и сыром. Мне уже хотелось какой-нибудь нормальной еды, если не пиццы, то хотя бы макарон с кетчупом, но я схватила то, что дают, и поспешила покинуть кухню.
Я даже не успела дойти до комнаты, как они начали ссориться. Робин заговорил тихо, но с интонацией, не обещавшей ничего хорошего:
– Знаешь, на кого ты сейчас похож?
– И на кого же? – с вызовом спросил Джей.
– Вот ты мне и скажи! – повысил голос Робин.
– На старого козла Тина? Ну извини, другого учителя у меня не было, – язвительно закричал ему в ответ Джей.
– У меня тоже!
– А я не знаю, как ты с заключёнными себя ведёшь!
– Она тебе не заключённая!
Тут кто-то из них стукнул кулаком по столу. Стало тихо.
– Ты сам её в это втянул, это раз. Ты сам меня взял свидетелем, это два. Я теперь тоже за неё отвечаю. Ты мне хоть и друг…
Решив не дослушивать, я аккуратно прикрыла дверь, понадеявшись, что они не начнут кидаться друг в друга заклятьями и проклятьями… Только сейчас я заметила, что на двери нет ни замка, ни задвижки.
Я поставила чашку и тарелку на стол, а сама легла на кровать, не раздеваясь. Пока ещё было относительно светло – солнце не село, а в окно больше не лезли ветки и виноград. Скоро стемнеет, а я забыла коробку с записками на кухне.
Я незаметно провалилась в сон, но через пару часов проснулась, разбудив сама себя тем, что снова плакала. Мне снился дом. Я начала подсчитывать, когда я в последний раз спала в своей кровати. Неужели всего два дня я здесь?.. Неделю мы путешествовали… а как будто вечность, в которую уместились отели, сувенирные лавки, разношёрстные туристы, колдуны и будничная магия. Этот мир приобретал всё большую реальность, а дом начинал казаться сном, и я зажмурилась, стараясь в деталях вспомнить свою квартиру, знакомые звуки и запахи, но не получалось. Непривычно и терпко пах уже остывший чай, запахи комнаты были чужие, не похожие даже на гостиничные. Ничто не нарушало ночную тишину, кроме птичьих голосов. Никаких звуков шоссе, самолётов, далёкой сирены, чем-то потревоженной сигнализации во дворе. Не раскладывают диван соседи сверху, не плачет за стенкой ребёнок, не бубнит телевизор. Я на ощупь нашла рюкзак, наугад извлекла какой-то предмет одежды, который ещё хранил запах автобуса, и положила на подушку.
Я несколько раз просыпалась от мшистых, зелёных снов, где я лежала во мху, который обволакивал меня, накрывал, свисал с деревьев, но пах выхлопными газами. Зато он был мягкий и не пытался царапать меня, как злые дикие кусты. Казалось, что ночь будет длиться вечно. Пускай, ведь тогда не придётся больше приводить в порядок сад – ничего не будет видно.