Локотков подходит к дверям, снимает с гвоздя телогрейку, начинает одеваться.
— Да я и так не жалуюсь, — усмехается Соломин.
— Во-во! С арестованным драться, — бурчит Иван Егорыч, — на это много сил не надо.
Он застегивается, надевает шапку.
— А за что это мне такая честь? — чуть сконфузившись, спрашивает Соломин.
— В свое время узнаешь.
Локотков выходит. Низкая дверь захлопывается.
Снежное, уходящее вдаль шоссе. По шоссе тащится одинокий возок. На возке — женщина с детьми. Та, что жила в брошенной деревне и ушла за партизанами. Мимо возка в туче снежной пыли проносится немецкий мотоциклист. Оборачивается, потом резко тормозит. Лицо немца замотано шарфом, а большие автомобильные очки закрывают остальную часть лица. Немец растирает окаменевшие коленки, идет к бабе. На ходу вытаскивает из ножен широкий солдатский кинжал.
— Комм, — говорит немец. — Комм.
— Господи, — всхлипывает женщина. Она продолжает сидеть, обняв детей.
— Комм! — Немец машет ножом.
Женщина слезает с возка. Немец подскакивает к ней и быстро срывает с нее овчинный тулуп, потом, размахивая кинжалом, отрезает от тулупа рукава.
Испуганно смотрят дети.
Немец натягивает рукава на сапоги. Бросает остатки тулупа бабе.
— Гут, — удовлетворенно говорит немец, хлопает себя по коленям, с улыбкой подмигивает бабе и на негнущихся ногах уходит к мотоциклу.
Взревев мотором, мотоциклист уезжает.
Сапоги обвязаны соломой. Шинель, пуховый платок вокруг шеи. Из-под платка торчат только нос и очки. Очки у этого немецкого солдата запотели, и от этого глаза кажутся большими, как у совы. Немец стоит у шлагбаума. Он с ужасом смотрит.
Из трубы колонки вода течет в ведро. Рядом с ведрами ноги, в калошах на босу ногу. Мужичонка в пиджаке с непокрытой головой, а под пиджачком и вовсе ничего нет — голая грудь. Мужичонка размашисто, с ходу хватает полные ведра и, дыша клубами пара, бежит мимо немца. Поравнявшись с немцем, мужичонка весело подмигивает:
— И-и-эх, ваше благородие!
Немец смотрит вслед мужику. Потом его отвлекает звук подъехавшей телеги. Немец поворачивает голову.
К шлагбауму подъезжает возок. Возком правит баба в тулупе без рукавов. Баба кое-как обмотала руки драным платком.
— Аусвайс, — подходя, приказывает немец.
Женщина растерянно смотрит на немца.
— Аусвайс, — повторяет немец.
Мужичонка ставит ведра на землю и бежит к возку.
— Сродственница это моя из деревни. Ко мне это, ко мне… Вишь, детишки как замерзли… — тараторил мужичонка.
— Я, я, — кивает головой немец.
Он снова с ужасом смотрит…
…на голые руки бабы, которые видны из-под сползшего платка, на ноги мужика в калошах на босу ногу.
Картина «Три богатыря», нарисованная самодеятельным художником. Женщина сидит на лавке под картиной. Дышит на окоченевшие руки. Мужичок задумчиво смотрит в окно, дымит цигаркой. В глубине, у печки, греются дети.
— Иван Егорыч просил узнать, когда пойдет новый эшелон с продовольствием. И еще просил узнать, кто такой Сашка Лазарев — бывший лейтенант, — негромко говорит женщина.
В окне видно, как приплясывает у КПП укутанный платком немец.
— Голод в отряде, — слышен голос женщины.
— Знаю, — помрачнев, говорит мужик. — На станцию не пройти… Вот беда. — Он глубже затягивается дымом. — В общем, передай — стараться будем.
Женщина в черном платке вносит самовар. Молча ставит на стол.
— А блинцов испечь не можешь? — сварливо осведомляется мужик. — Сами ели, а гостям пустого чаю, или у немцев выучилась?
— Да не ори ты, — урезонивает его женщина и проходит в другую комнату к буфету. — Лучше нагишом по улице бегай.
— А что? — веселеет мужик. — Я как пробегу, им еще холоднее становится. — Мужик снова смотрит на женщину: — И еще передай: завтра через Карнаухово эшелон пойдет на фронт.
— Передам, — тихо отвечает женщина.
Черные рельсы уходят вдаль по заснеженному полотну. На шпалах, раскинув руки, лежит немецкий солдат.
Стекла очков припорошены мелким снежком, который не тает.
Поперек рельса, скрючившись, лежит другой немец. Шерстяной шарф на его шее размотался. Чья-то нога сталкивает его с рельса. Два партизана волокут тяжелый деревянный ящик с взрывчаткой. Теперь виден весь железнодорожный мост, его ажурные переплетения, сторожевая будка, колючая проволока, которой обнесены подходы к мосту.
Еще двое партизан, сгорбившись, волокут тяжелый ящик.
Соломин карабкается по перекладине моста, тянет за собой шнур, зажатый в зубах.