Лазарев сидит, положив руки на руль, не отрывая глаз от дороги. Выражение лица жесткое и тяжелое. Рядом с ним — Инга Шанина в эсэсовской форме. Сидит нахохлившись, спрятав лицо в воротник черной шинели.
На заднем сиденье эстонец и Василий. Один сидит неподвижно, закрыв глаза, другой нервно чиркает зажигалкой, пытается добыть огонь.
«Оппель», почти не снижая скорости, пролетает мимо полосатого шлагбаума. Один из немцев у шлагбаума шарахается в сторону. Машина едва не задевает его.
Кривые улочки Карнаухова. Машина проносится по улице, визжит тормозами на поворотах.
Через стекло машины приближаются ворота станции, оцепленные колючей проволокой. Штабеля дров. Кирпичный КП. Фигуры двух часовых с автоматами. Машина останавливается. Двери КП распахиваются. По ступенькам сбегает молоденький офицер, подходит к машине, козыряет:
— Гутен морген! Папире, битте.
Инга протягивает документы.
— Вир золлен постен бай ойх инспектирен!
Руки офицера в черных перчатках видны через окно машины. Они медленно перелистывают документы.
Сапог Лазарева то нажимает, то отпускает акселератор. Он перекладывает локоть, кладет его на автомат. Лазарев сидит, привалившись к дверце. Он поворачивает голову.
У длинного приземистого здания казармы в несколько шеренг стоят немцы. Рота, охраняющая станцию, делает утреннюю зарядку.
— Айн, цвай, драй, фир, — командует высокий фельдфебель.
Крепкие ребята в мундирах без ремней разводят руками, приседают. Здоровенный рыжий немец встречается с Лазаревым глазами, подмигивает ему.
Эстонец и Василий сидят, откинувшись на подушку заднего сиденья. Руки у обоих в карманах.
Офицер внимательно проглядывает документы, потом протягивает их Инге, козыряет:
— Ласст дас ауто фарен, — приказывает он.
Солдаты открывают ворота. Машина, покачиваясь на ухабах, въезжает на территорию станции, едет.
Немец у КПП запирает тяжелые ворота. Накидывает на них крюк.
Машина останавливается на площадке. Здесь уже стоят несколько военных грузовиков, выкрашенных в белый цвет.
Лазарев выходит первым. Достает автомат, закидывает его на плечо. Открывает заднюю дверцу. Из машины выходят эстонец, Василий и Инга. Поеживаясь от холода, быстро идут.
Все четверо проходят мимо длинной казармы, мимо шеренги солдат, делающих утреннюю зарядку. Теперь шеренга солдат стоит к ним спиной. Лицом стоят только фельдфебель и офицер. Василий торопится, нервничает.
Лазарев шипит ему в спину:
— Спокойнее идите! Спокойнее! Они нам вслед смотрят.
— Айн, цвай, драй, фир, — провожает их в спину немецкая команда.
Они идут вдоль длинного пакгауза… мимо обледенелых пассажирских вагонов, сворачивают… идут поперек путей.
Они проходят мимо разбитых паровозов, взорванного поворотного круга.
— Сейчас налево и по путям до водокачки… Никуда не сворачивайте, — приказывает Лазарев. — Выйдем прямо к паровозу.
Теперь они идут вдоль состава с продовольствием, мимо теплушек с белыми номерами, так же, как шли под титрами немецкие солдаты. Вагоны, вагоны, вагоны… Напряженные лица эстонца, Лазарева, Инги. Потом на лицах появляется недоумение и растерянность. Они останавливаются. Все стоят у первого вагона. Паровоза нет.
Лазарев оглядывается.
— Паровоз у водокачки, — цедит он сквозь зубы. — Идите туда. Я к вышке. Быстрее!
Они разделяются и идут в разные стороны.
Эстонец, Василий и Инга быстро идут к водокачке. Водокачка виднеется за штабелями шпал.
Лазарев идет к сторожевой вышке.
Едва он приближается к вышке, как раздается окрик:
— Стой! Назад!
Лазарев останавливается, смотрит вверх.
На вышке стоит часовой.
Лазарев узнает часового:
— Кутенко, ты?
Часовой на вышке перегибается через перила, всматривается в Лазарева:
— Лазарев? — неуверенно спрашивает он.
— Он самый. — Лазарев идет к вышке, начинает взбираться по лестнице.
— Холодина, будь она проклята, — ворчит Кутенко. — Замерз как цуцик. Ты это где так долго пропадал?
— В отпуске, — односложно отвечает Лазарев.
— А взводный про тебя такое плел… Закурить есть? — продолжает Кутенко.
Длинный паровоз шумно дышит, пускает пар. В клубах горячего пара возится машинист в грязной немецкой форме.
Эстонец идет прямо на него, на ходу сует руку в карман шинели. Потом быстро поднимается на ступеньки паровоза.
— Шнеллер! Коммен зи хинцу! Фолген зи мир зофорт.
Машинист выпрямляется, вытирает о штаны перепачканные руки. Поправляет на ходу фуражку, которая была надета задом наперед, идет к ступенькам.