Витька молчал, шел опустив голову.
— Ты с отчимом живешь? — после паузы спросил историк.
— Да, с отчимом.
— А еще?
— А еще мать и бабка.
— Квартира большая?
— Шесть семей…
— Ну а у меня в квартире — четыре, ну и что? — вздохнул историк.
— А у Солодовникова квартира отдельная! — со злостью ответил Витька. — А чем он меня лучше?
— Ну, во-первых, он отличник и книжек, не в пример тебе, больше читает, — усмехнулся Вениамин Петрович. — Во-вторых, у него отец профессор, уважаемый человек, известный химик… Так-то, брат… Ты пойми, дорогой ты мой Крохин, война была, страшная, Витя, была война… Половину России сожгли, камня на камне не оставили. — Историк говорил, вздыхал и хмурился. — Ее же восстановить надо, страну нашу. Ты радио слушаешь?
— Ну, слушаю…
— Всего девять лет прошло, а сколько понастроили заново, сколько старого из пепла подняли… Это тебе, брат, не в «расшибалочку» играть да баклуши бить… Ты подожди, будут и квартиры отдельные, и холодильники, и прочая дребедень… Все будет… И у тебя… Не в этом, брат, счастье…
— А в чем же? — спросил вдруг Витька.
— В чем? — историк надолго задумался, потом сам спросил: — У тебя какая-нибудь цель в жизни есть?
— Есть, — по-прежнему мрачно ответил Витька.
— Какая же, сударь?
— Мне надо в люди выбиться, — подумав, ответил он.
Историк коротко рассмеялся.
— Ох, балбес, ох суслик! А что ты для этого делаешь, а? Учишься хорошо? Книги читаешь? Ты же питекантроп! С тобой беседовать неинтересно! — Историк снова засмеялся.
— Смеетесь, да? — спросил Витька и весь задрожал от злости. — У меня бабка больная, третий год из дому не выходит! У меня мамка на заводе с утра до ночи мешки с сахаром ворочает! Смешно вам, да? У меня сосед дядя Степа кладовщиком работает, потому что у него ноги нету! А у него Славы два ордена!
Историк перестал смеяться, серьезно посмотрел на Витьку:
— Так ведь, Витя, это все они, а не ты…
— Чего вам нужно от меня? — Витька круто повернулся, хотел уходить, но Вениамин Петрович снова схватил его за плечо:
— Погоди… зайдем-ка ко мне…
Они стояли напротив старого пятиэтажного дома с лепными карнизами, и Вениамин Петрович без долгих слов взял Витьку за руку и решительно потащил в большой темный подъезд.
В коридоре они разделись. Из большой кухни доносились голоса и перезвон посуды.
Историк провел его в комнату, сказал жене, маленькой, худенькой женщине:
— Наташенька, приготовь-ка нам чайку и порубать что-нибудь…
А потом он подвел его к огромному стеллажу, до самого потолка уставленному книгами, и сказал:
— Если не хочешь оставаться балбесом до конца дней своих, то должен прочитать все книги хотя бы с этой полки… На ней мои самые любимые книги… Так-то, брат… А вообще, ты личность любопытная, давай дружить…
Витька перебегал глазами с одной полки на другую, ответил мельком:
— Давайте…
— И для начала я тебе одно испытание учиню, — проговорил Вениамин Петрович, глядя, как жена расставляет на столе чашки.
— Какое еще испытание? — насторожился Витька.
— Завтра узнаешь… После уроков поедем в одно место… Ну, теперь прошу к столу, сударь!
…На следующий день историк привез Витьку в одно любопытное место. Это был спортивный зал. Вернее, залов было много. В одном здоровенные люди с налитыми бычьей силой мускулами ворочали железными штангами. Металлический звон висел в воздухе. Люди кряхтели, поднимая эти штанги над головой, приседая на деревянных помостах.
В другом зале ребята бегали с мячом по баскетбольной площадке. Слышались крики, стук мяча, топот ног.
Вениамин Петрович и Витька прошли эти залы и оказались в третьем. Там висели подвешенные к потолку груши, и ребята в боксерских перчатках молотили их без остановки. Другие «плясали» перед большими, во всю стену, зеркалами, стараясь поразить перчаткой свое отражение. Третьи разминались на ринге в самом центре зала.
Плотного сложения невысокий мужчина, одетый в тренировочный костюм, держал в руках тренировочные «лапы», а парень лет шестнадцати «приплясывал» перед ним, бил перчатками в эти «лапы».
— Резче, резче! — командовал мужчина, и, если парень зевал, он успевал легонько стукнуть его «лапой» по скуле. — Не зевай! Двигайся больше! Корпусом!
Вениамин Петрович и Витька стояли у дверей, смотрели.
— Нравится? — спросил Вениамин Петрович.
— Не знаю, — пожал плечами Крохин.
— Смотри, если сбежишь отсюда, за человека считать не буду, — сказал историк. — А тренер этот — золотой мужик. Мы воевали вместе.