— Ну, стоит ли нервничать, Герман? — тихо спросила она.
— Вот еще! — сердито ответил Герман Павлович. — Стану я из-за всякого подлеца нервничать!
Но каблук по-прежнему выстукивал нервную дробь, и на сцепленных, узловатых пальцах набухли вены…
…Это случилось перед самым чемпионатом. В спортзале происходили отборочные бои. Авторитетная комиссия решала, кто поедет в составе сборной на чемпионат. Народу в зале было немного, в основном боксерский народ, без болельщиков и праздной публики.
Виктор лежал на кушетке в раздевалке, и массажист разминал ему икры ног. Закинув руки за голову, Виктор смотрел в потолок. Рядом прохаживался тренер Герман Павлович. Одет он был в шерстяной тренировочный костюм и белые кеды.
— В общем, сейчас все будет зависеть от тебя, — говорил Герман Павлович. — Мнения в Федерации разделились. То ли посылать тебя, то ли Лыжникова… Выиграешь этот бой — и получай путевку на Европу.
— А если проиграю? — мрачно спросил Виктор.
— Мысли эти оставь. И нервы мне оставь. Твое слабое место — ближний бой, сам знаешь…
— А ленинградец типичный силовик, — вставил массажист. — Здесь не болит?
— Нормально, — ответил Виктор. На кушетке лежал длинный, жилистый парень с драчливым подбородком и пристальным взглядом темно-серых глаз. Красивый парень.
— Но! — Герман Павлович поднял палец вверх. — Ты левша, а ленинградец этого не любит… Так что про левую не забывай…
В раздевалке разминались другие боксеры. Прыгали через веревочку, «танцевали» перед зеркалами, молотили груши. Под высокими сводами гулко отдавались удары кожаных перчаток, слышались голоса тренеров, отдававших команды.
— А если проиграю? — вновь спросил Виктор и приподнялся на локте.
— Значит, не поедешь на Европу, — ответил Герман Павлович.
— Ведь несправедливо, Герман Павлович! Все труды насмарку, столько лет! Я ведь моложе, я сейчас в самой форме!
— Ты моложе, а он опытнее. — В голосе Германа Павловича послышался холодок. — Ты так говоришь, словно уже проиграл.
— Э-эх, — вздохнул Виктор и повалился на спину.
— Хладнокровнее, Маня, хладнокровнее, — пошутил массажист. — Вы не на работе…
К Виктору подошел тяжеловес Потепалов, грузный, широкоплечий. Крупная голова, стриженная под короткий бобрик, широкий, раздвоенный подбородок. Он потрепал Виктора по плечу, спросил вполголоса:
— Вон твой Лыжников, в дальнем углу… Хочешь посмотреть?
— Нет, — ответил Виктор и отвернулся к стене.
Потом он стоял в углу, натирал подошвы ботинок канифолью, припрыгивал. Герман Павлович говорил вполголоса:
— У ленинградца бровь не в порядке, аккуратнее работай, не зацепи.
В предыдущем бою ленинградцу сорвали бровь, и она едва успела зажить, затянулась темной коркой. Виктор сразу же увидел эту темную полоску на брови Лыжникова, когда шел к центру ринга.
— И не дрейфь. — Герман Павлович похлопал его по плечу, улыбнулся. — Ты — моя надежда, старина, слышишь? И должен выиграть!
Ленинградец с ходу обрушил на него шквал ударов. Посылал пачку за пачкой. Он ринулся в бой без всякой разведки, двигался по рингу мягко, как-то эластично, ускользая от опасных Витькиных ударов слева. Народу в зале было мало, и поэтому бой проходил почти при полной тишине. Слышались чавкающие удары.
Молча и, казалось, равнодушно наблюдали за поединком авторитетные члены комиссии.
Бывает так, что бой не получился с самого начала. Не пришло то головокружительное вдохновение, когда самые рискованные удары достигают цели, когда внутри все замирает от уверенного ощущения близкой победы.
Бой у Виктора не получился. Он сидел в своем углу, мокрый, загнанный, и тупо смотрел в пол и равнодушно слушал спокойный, даже ласковый голос Германа Павловича:
— Бывает… Соберись, Витек, еще не все потеряно. Он справа в корпус пропускает, заметил? Попробуй. Крюком справа и сразу — левой. Не забывай про левую…
— Проиграл я, Герман Павлович. — Виктор поднял на тренера мокрое, измученное лицо.
— Выбросить полотенце? — нахмурился тренер.
— Нет… я попробую..
Но и в третьем раунде у него ничего не получалось. Ух, каким настырным типом оказался этот Лыжников! И снова внимание Виктора привлекла сорванная бровь ленинградца.
«У ленинградца бровь не в порядке, так что аккуратнее работай, не зацепи», — явственно услышал он голос Германа Павловича.
Он был старый, этот Лыжников. Лет на шесть старше Виктора, его спортивная карьера катилась к закату. У него было совсем взрослое лицо. Взрослое и жестокое. Он собьет Виктора с дороги на европейский чемпионат.