— Дурак… — с сожалением сказала Аня. — Еще попрекни меня тем, что тебе деньги пришлось доставать… что ты из-за меня пострадал…
— Ты меня еще и за жлоба держишь? — криво усмехнулся Генка. — Спасибо, Анна Борисовна.
Аня молча пошла вперед по переулку.
— Кретинка… — пробормотал Генка. — Кругом — сплошь шизофреники.
…Мишку Генка встретил вечером у прудов, недалеко от того горбатого мосточка, с которого Генкин отец бросил камеру. Поджидал, мерз на лавочке. Мишка узнал его издали, хотел пройти мимо. Над голубоватым ледяным пространством прудов сияли гирлянды разноцветных лампочек, гремела музыка и кружились катающиеся.
— А я тебя жду, — сказал Генка, загораживая Мишке дорогу.
— Чего надо?
— Ну, извини, что ли… Ну честно, не хотел тебя обидеть. Друзья мы или не друзья, Мишань?
— Были друзья…
— Ладно тебе, не лезь в бутылку. На аппарат мы тебе соберем, лучше старого купим. Ну, давай пять… — И Генка протянул Мишке руку.
Тот помедлил, потом пожал ее. Дальше пошли вместе, и Генка с облегчением заговорил:
— Ты поговори с Анькой, ладно? А то фыркает, как кошка…
— А ты что, без нее не можешь?
— Могу, конечно… — Генка опустил голову. — Но вообще-то… она мне здорово нравится… А тебе?
— Ни капли.
— Ладно врать-то… А чего ж тогда к ней клеишься?
— Я? — Мишка вскинул на него глаза. — С чего ты взял? Просто школьный приятель — и все.
— Правда? — недоверчиво переспросил Генка.
— Ну а какой смысл мне тебе врать?
— И то верно! — Генка с облегчением хлопнул друга по плечу. — Значит, поговоришь?
— Хорошо, поговорю… — пожал плечами Мишка.
— А фотик мы тебе купим, железно! Я у отца попрошу. Он даст.
— С чего это вдруг?
— Даст, никуда не денется, — с многозначительной ухмылкой проговорил Генка. — Ты, вообще-то, зря на него бочку катишь, он правда ничего мужик. Все понимает.
— Это верно, — согласился Мишка. — Поэтому и человеком стал.
— Кем-кем?
— Че-ло-ве-ком, — по слогам повторил Мишка. — В сорок три года — доктор наук. Через несколько лет — член-корреспондент будет, а потом — академик.
— Ну и что?
— Ничего. Такое мало кто может, — прищурился Мишка.
— А ты?
— Не знаю… Во ВГИК буду поступать, на операторский… А там посмотрим, кто чего стоит… — Мишка смотрел вдаль, словно разглядывал там свое будущее.
— Будешь лауреат Государственной премии. А лучше — Ленинской. Снимешь что-нибудь такое… — улыбнулся Генка. — А ты на папашку моего тянешь… Хочешь, я тебе один секрет скажу? По дружбе, а? Только никому ни слова.
Мишка с любопытством посмотрел на приятеля.
— Ведь это я камеру украл, — бухнул Генка, и Мишка даже остановился:
— Как — ты?
— Ну так. Все ломал голову, где денег на ремонт достать, а тут в вашу фотостудию случайно зашел — открыто было… Ну и… А фатер узнал. Два часа меня пытал. А потом камеру в пруд закинул и денег на ремонт дал. И матери ни слова — железный мужик, в полном порядке! — с гордостью закончил Генка.
Мишка опять не ответил, только взглянул на Генку долгим, изучающим взглядом. Потом проговорил про другое:
— Ладно, Генк… Я попробую поговорить с Аней… если только получится…
…И опять лыжник в цветном костюме, в шлеме и очках летел по трамплину, присев на корточки. Вот он оторвался от трамплина, взмыл вверх, выпрямился, накренившись вперед и прижав руки к туловищу. Красивый, захватывающий дух полет и — приземление на утрамбованную лыжню. Еще некоторое время лыжник катил по земле, а на верхотуре вышки к прыжку готовился следующий спортсмен.
Тренер встретил Генку внизу, у самого заборчика, где толпились лыжники и болельщики.
— Ты сегодня просто молодцом, Геннадий! — Тренер хлопнул его по плечу. — Летел, как птица! И посадка что надо, и длина мастерская. Считай, первый разряд у тебя в кармане. Но лыжи в воздухе поровней держи, поровней!
— Спасибо… — Генка снял шлем и очки, глазами поискал Аню в толпе *болельщиков.
— Дава-ай! — крикнул в мегафон тренер, и следующий лыжник полетел вниз по трамплину.
И все это походило на праздник — вокруг разноцветные флажки и транспаранты, весело гудящая толпа зрителей и спортсменов и белый-белый снег. Из толпы к Генке подбежала Аня, сияющая, восторженная:
— Генка, когда ты в воздухе, я тебе все-все простить готова!
— Что — все-все?
— Ну что ты такой… обалдуй! — Она чмокнула его в щеку.
— Ладно… — снисходительно усмехнулся Генка. — Вся моя беда, что я обижаться не умею… Я еще раз прыгну, подождешь?