— Конечно!
Генка взвалил на плечи лыжи и потопал к лифту на вышку.
…Это было в воскресенье, и Мишка пришел в квартиру Куликовых. Позвонил. Дверь открыл сам Валерий Юрьевич, холодно уставился на Мишку.
— Я Рубцов, — коротко представился Мишка.
— К несчастью, знаю.
— Мне поговорить с вами надо. Наедине. Дело важное, — деловито и совсем по-взрослому сообщил Мишка.
— Говори, не стесняйся, дома никого нет.
— Я знаю.
— Специально, значит, выбрал время? — усмехнулся Валерий Юрьевич.
— Да, специально, — совсем не смутился Мишка.
— Ну говори. И быстрее — у меня нет времени.
Они так и остались в прихожей. Валерий Юрьевич даже не предложил Мишке раздеться.
— Мне нужны деньги, Валерий Юрьевич.
— Та-ак… — несколько оторопел Генкин отец. — А почему ты решил с этой просьбой обратиться ко мне?
— Потому что вы мне их дадите. Двести рублей, на фотоаппарат. — Мишка глаз не прятал, смотрел прямо и даже нагло.
— Ты, кажется, с ума сошел, Рубцов? Могу дать не денег, а по шее. Будешь лететь кувырком до первого этажа.
— Можно и по шее, — согласился Мишка, — но деньги вы мне дадите. К тому же двести рублей не так много. Кинокамера, которую вы зашвырнули в пруд, стоила намного больше… И если я расскажу об этом в школе… вам эта история еще дороже будет стоить… Там даже милиция следствие ведет.
Валерий Юрьевич был ошеломлен и смотрел на Мишку со страхом.
— Ты… ты рехнулся… Какая камера? Нету никакой камеры…
— Это легко проверить, Валерий Юрьевич, — с тем же ледяным спокойствием отвечал Мишка. — Там, у мостика, дно из галечника, и водолаз сразу найдет камеру. Представляете, какой будет скандал?
Валерий Юрьевич молчал, словно лишился дара речи. И Мишка молчал, ждал терпеливо, мял в руках шапку.
— Т-ты… ты н-негодяй… — наконец выдавил из себя Валерий Юрьевич.
— Может быть, — спокойно согласился Мишка, — но не больший, чем вы, Валерий Юрьевич… когда оскорбляли мою мать на родительском собрании…
— Ах вот что… — выдохнул Валерий Юрьевич и вытер испарину со лба, и опять не нашелся что ответить.
Мишка подождал еще, потом нахлобучил шапку и повернулся к двери:
— Ну, я пошел, Валерий Юрьевич. Всего хорошего.
Валерий Юрьевич вдруг рванулся к нему и схватил за шиворот, пальцы правой руки сжались в кулак:
— Т-ты… ты… Я тебя сейчас…
Взгляды их столкнулись в упор, и Генкин отец понял, что Мишка совсем не испугался. Наоборот, столько ненависти было в его глазах, что кулак Валерия Юрьевича опустился сам.
— М-мерзавец… — процедил он. — Подожди… Я дам деньги…
Он ушел в свою комнату, скоро вернулся и протянул Мишке тонкую пачку десяток. Мишка взял деньги и принялся неторопливо пересчитывать. Валерий Юрьевич задыхался от гнева. Самым гадким было чувство бессилия перед этим взрослым подростком, перед этим маленьким мерзавцем. Пересчитав деньги, Мишка сунул их в карман и шагнул к двери.
— Надеюсь, теперь ты будешь молчать? — в спину спросил Валерий Юрьевич.
Мишка обернулся, ответил с презрительной усмешкой:
— Буду…
…Матери дома не было. Мишка разделся, прошел к себе в каморку, достал из-под стола маленькую картонную коробку и сложил туда деньги, и при этом мстительная усмешка тронула его губы.
В прихожей зазвенел звонок. Когда Мишка открыл дверь, на лестничной площадке стояли Аня и Генка.
— Вот козел! Обалдел, что ли? — воскликнул Генка. — Мы уже сорок минут на улице дуба даем, а он сидит!
— Зачем? — спросил Мишка.
— Мы же к Мазиковым на день рождения собрались! — сказала Аня. — Забыл, да?
— Я не пойду.
— Видала, Ань? Ну не козел после этого? — обиделся Гелка.
— У Мазиковых записи новые, Миш. Потанцуем… — Аня зазывно улыбнулась. — Там Ленка Корнеева будет. Все говорят, ты по ней сохнешь.
— Не могу, ребята, извините. Дела. — И Мишка бесцеремонно закрыл дверь.
— Что это с ним? — с недоумением спросила Аня.
— Да ну его к лешему! Опять со своими фокусами!
Они медленно спускались по лестнице.
— А я думаю, он ревнует, — вдруг сказала Аня.
— Кого? К кому?
— Меня к тебе…
— С чего ты взяла?
— Мне так кажется… — вздохнула Аня.
— А вот и нет! — совсем по-детски воскликнул радостно Генка. — Я с ним разговаривал! Он сказал, что ты ему аб-со-лют-но без-раз-лич-на! Понятно? — И Генка даже засмеялся.
— Понятно… — опять вздохнула Аня и вдруг спросила: — А ты?
— Чего — я? — не понял Генка.
— Тебе я тоже безразлична? — Она обернулась к нему, смотрела прямо и серьезно.