— Ну и что? — выдавил из себя Генка.
— А то, что он пришел ко мне и стал требовать деньги, угрожая, если я не дам, рассказать обо всем в школе. И я эти деньги дал… Но совсем не исключено, что он не придет снова…
— Ой, ну вас всех… — Аня всхлипнула, отвернувшись. — Какие вы… какие вы…
— Это неправда, — твердо выговорил Генка, подняв голову.
— Это правда. Спроси сам у него. Или у его матери. Думаю, она в курсе дела…
Аня негромко плакала, отвернувшись к пруду. Там по-прежнему играла музыка и переливались всеми цветами радуги гирлянды лампочек. Мимо прошла компания ребят, возвращавшихся с катка.
Генка вдруг сорвался с места и побежал по аллее. Валерий Юрьевич и Аня остались на месте.
— Какие вы… — всхлипывала Аня. — Как только не стыдно…
— Пойдемте, Аня… — устало сказал Валерий Юрьевич. — Я провожу вас домой…
…Аглая Антоновна жарила картошку, когда заявились Федор Семенович и Мишка.
— Я думал, иду к постели больного друга, а вижу — обман! — воздев руки, прогудел Федор Семенович.
— Как прошел спектакль? — весело спросила Аглая Антоновна.
— Вот, Михаил Владимирович говорит, что играл я превосходно.
— Федечка, ты всегда играешь превосходно. Мойте руки — сейчас буду вас кормить.
Федор Семенович высыпал на кухонный стол из сетки несколько свертков, поставил бутылку коньяка.
— Мишка, достань тарелки, ножи и вилки!
Мишка вымыл руки, следом за ним в ванную отправился Федор Семенович, негромко напевая: «Гори, гори, моя звезда…»
Мишка расставлял тарелки, ножи и вилки, когда мать так же весело сказала:
— Ты знаешь, приходил отец твоего Генки. Он меня обхамил на родительском собрании, а теперь приходил извиняться… Понял, Мишка, все-таки заела его совесть!
Мишка нахмурился, процедил:
— Знаю, почему он приходил… не спит небось от страха…
— Что-что? — переспросила мать. — Кто не спит от страха?
— Да Генкин отец, — усмехнулся Мишка.
— Почему же он не спит от страха?
— Да так… мелочи… Боится, что я в школе про кинокамеру скажу.
— Какую кинокамеру? Ничего не понимаю… — Мать встревоженно смотрела на Мишку. — Ты можешь нормально объяснить?
— А что объяснять? Трус он паршивый. Генка кинокамеру в школе увел, а его фатер узнал и закинул камеру в пруд — думал, шито-крыто. А Генка мне сказал. Ну я и попугал его чуточку…
— Что значит — попугал?
— Ну, пришел к нему и сказал: гони две сотни или в школе все расскажу… Мне даже его жалко стало, так он перепугался! — Мишка коротко рассмеялся.
— Зачем ты это сделал? — помертвевшим голосом спросила мать.
— Хотелось увидеть, как он будет мандражировать… А то на собрании он такой принципиальный был, такой смелый…
— Господи… какой ужас… — прошептала Аглая Антоновна. — Как ты мог такое?..
Федор Семенович уже вышел из ванной, стоял в дверях кухни и слышал весь разговор.
— Тебе его жалко, да? — уже зло спросил Мишка. — А себя не было жалко? Когда он оскорблял тебя?
— Про Генку ты подумал? Ведь он твой товарищ…
— Да при чем тут Генка? Его это вообще не касается!
— Н-да-а, Михаил Владимирович, — прогудел Федор Семенович. — А ты, брат, оказывается, подлец…
— Федор Семенович, почему вы не в свое дело лезете? — едва сдерживаясь, спросил Мишка. — Кто вы такой?
— Я… друг твоей матери… — нахмурился Федор Семенович. — И старше тебя…
— Еще — неудачный боксер и неудачный артист, — добавил Мишка. — И на каком основании вы оскорбляете меня?
— Слыхала, Глаша? — с некоторой озадаченностью спросил Федор Семенович.
— Я ведь тоже неудачница, Миша… — шепотом, со слезами в голосе проговорила Аглая Антоновна.
— Да! — жестко подтвердил Мишка. — И честно, мне надоело с тобой нянчиться…
— Что-что? — вконец оторопел Федор Семенович.
— Что слышали! Вы мне все надоели! Со своими жалобами, нытьем! Вы ведь даже за себя постоять не умеете!
— Миша… Что ты говоришь, Миша-а?.. Ну хорошо, я неудачница… я плохая мать, не умею хозяйство вести… плохо за тобой ухаживаю… Я виновата перед тобой, Мишенька… — Слезы текли по щекам Аглаи Антоновны, губы нервно кривились. — Но ведь я тебя этому никогда не учила…
— Чему, чему?! — чуть не крикнул Миша.
— Подлости…
— Я лучше пойду, мам… — Мишка хотел было уйти из кухни, но в дверях горой возвышался Федор Семенович.
— Нет, брат, не пущу, — качнул он головой. — Ты с матерью не договорил.
…Генка бегом взлетел по лестнице, открыл дверь и в прихожей остановился, чтобы перевести дух. Свет был везде погашен. Генка включил свет и тихо двинулся к кабинету отца.